Я замерла. А что, если это правда? В прошлом Правители были обычными людьми. У них были друзья и родственники. Могла ли я знать кого-то из них?
Я устало потерла лоб. От всех моих предположений толка – чуть. Что ни придумывай, доказательств никаких. Я не помню прошлого, а лишь там можно найти ответ. Но пока вопросы лишь добавляют головной боли. Бедная моя голова! И лучшее, что я могу сделать – это послушать совет Фрейма и попытаться поспать. Завтра трудный день. Завтра начнется празднование Великой Жертвы. И завтра приедет Лино. Он должен приехать! Я в это верю.
Я легла на кровать и уставилась на легкий сетчатый балдахин, по которому порхали вышитые колибри.
– Лазурь? – прошептала я, рассматривая разноцветные хвосты и пёрышки. – Ладья? Лакрица? Лекарь? Ледоруб?
Слова не отзывались. Я зевнула.
– Лес? Лилия? Лужа?
Внутри меня поселилась сонная тишина, которой было плевать на мои слова. Она молчала. Я закрыла глаза. И на миг увидела слово, выточенное на лезвии ножа, которое дрожит возле моего лица. Он только что брошен точной рукой Фрейма, а мы снова на корабле. Я поворачиваю голову и вижу это слово. Читаю его по слогам, медленно, словно у меня в запасе все время мира. Но не хочу произносить его даже шепотом. Даже внутри себя. Это слово точно не имеет ко мне никакого отношения.
Никакой любви.
***
…Солнечная поляна, стол стоит прямо под цветущими яблонями и белые лепестки, кружась, падают в кувшины с лимонадом и клубничным морсом, окунаются в креманки с разноцветным желе и осыпают огромное блюдо, полное марципановых пирожных – моих любимых. Мама испекла их специально для меня, несмотря на то, что сегодня не мой день рождения.
Я сижу под яблоней в нарядном желтом платье и пытаюсь вести себя как принцесса. Это значит – не ору, не ношусь по двору за собакой, не лезу на дерево, не таскаю за хвост кошку, не сую руки в креманки и не дерусь с братом. Последнее особенно важно, ведь этот праздник для него. Поэтому накрыт этот красивый стол, поэтому меня с утра засунули в шелестящее при каждом движении платье и поэтому наш двор полон чужими мальчишками. И поэтому я немножечко злюсь, хотя должна изображать радость. Я сижу на стуле под яблоней и смотрю на всех этих чужаков, которые пришли поздравить брата. Он старше всего на два года, но кажется таким взрослым в сером костюме с белой рубашкой и бабочкой. Ему даже купили новые туфли! И они такие лакированные, что я увидела в них свое отражение! Я ему немного завидую. Потому что он мальчик, и ему можно носить костюм из серой ткани, а не это ужасное желтое платье, колючее и неудобное! Да еще и банты! Кто придумал эти банты и длинные волосы? Я сижу и смотрю на мальчишек, которые вручают брату подарки.
«Выдержи хотя бы до торта, милая. Я хочу сделать красивые фотографии!» – Мама ставит на стол еще одно блюдо с угощением и подмигивает мне. Она знает, как я ненавижу платья и банты.
Я корчу страшную рожицу, и мама прыскает от смеха. Папа выглядывает во двор, одобрительно мне улыбается и показывает большой палец.
«Умница. Ты настоящая принцесса!» – Он тоже смеется, хотя я не вижу ничего смешного. Но покорно терплю и стараюсь не чесаться, хотя желтая ткань колет иголками… я терплю и смотрю на всех этих мальчишек, которые заняли мой двор. Это друзья брата, я никого из них не знаю и от этого чувствую себя обиженной. Мальчик в синей рубашке дарит брату набор фокусника. Толстяк, постоянно оглядывающийся на стол со сладостями, ставит на траву коньки и шлем, и сам же смотрит на них с сомнением. Я подозреваю, что это его коньки, которые толстяку точно не пригодились. Рыжий мальчик в слишком коротких штанах, из-под которых виднеются полосатые носки, сует потрепанную книгу. Брат смотрит на нее, но место рыжего уже занимают братья в одинаковых костюмчиках… Яблоня осыпает меня лепестками, солнце лениво плещется в листве нашего сада. Я незаметно стащила банты и почти привыкла к желтому платью. Я терпеливо жду, не хочу портить праздник…
Именинник оборачивается, смотрит на меня. Улыбается, и я машу ему рукой…
– Давай уже есть торт! – кричу я со своего места. Он смотрит на меня, но почему-то не отвечает…
***
Я во второй раз проснулась под вышитыми колибри, поморгала. Сон – яблоневый и солнечный, все еще жил во мне. Наполнял теплом. Я все еще видела улыбки родителей и глаза брата – зеленые, как и у меня. Как были у меня… когда-то. И на миг отчаянно захотелось зажмуриться и уснуть. Снова провалиться в тот день, где я была счастлива, несмотря на жуткое платье. Вернуться в тот день, остаться в нем навсегда! После магической волны кое-где остались странные и пугающие места-аномалии, в которых время закольцевалось и идет по кругу. Один и тот же день бесконечное количество раз. Даже в Боргвендаме на главной площади пяти башен есть вечное осеннее дерево, которое не меняется вот уже много лет. Листья на нем всегда желто-красные, даже зимой и летом. Вот и мне захотелось попасть в один из дней своего детства и никогда не взрослеть. Остаться там, возле кучи подарков, перевязанных лентами, возле стола со сладостями и любимых людей.
Как жаль, что даже во сне я не смогла вспомнить их имена. Забвение по-прежнему держало их в своем плену.
Я вздохнула и открыла глаза.
– Я найду вас, – твердо сказала я, глядя на зарождающийся за окном день. – Найду, чего бы мне это не стоило! Мы снова будем вместе.
Если посмотреть в глаза кровного родственника – Забвение отступит, и ты обязательно его узнаешь. Так тоже говорят… и однажды я проверю это на собственном опыте.
С первым лучом солнца над Соларит-Вулсом прокатился удар гонга. И тут же заиграл сулинг, знаменуя начало торжеств. Пока я умывалась, прислужницы принесли фрукты на завтрак и одежду для праздника.
– Повелительница ожидает вас в Храме Лино, – коверкая слова, произнесла смуглая черноглазая девушка. – Служба уже началась.
Я скривилась. Ну конечно, служба в Храме – обязательная часть этого праздника. Правда, все предыдущие годы я благополучно ее избегала. Но я лишь пожала плечами и молча надела платье, которое мне подали. Белое, черное и красное – традиционные цвета этого дня. Мой наряд оказался багровым, почти таким же, как мои волосы, которые прислужница собрала в тугой пучок на затылке и украсила белыми цветами.
– Маска или краска? – спросила ихрин.
Я потянулась к баночке с краской, и девушка слегка улыбнулась. Богачи, конечно, не пачкают свои лица, они предпочитают закрывать их тонкими костяными масками, краска предназначена для бедняков. И мне она была привычнее. Обмакнув пальцы в густую белую жидкость, я обрисовала скулы и лоб. Под глаза положила краску черную, провела штрихи по губам, рисуя на лице череп. Надела длинные черные перчатки с изображением костей и кивнула прислужницам – готова. В зеркало я смотреть не стала.
Ихрин что-то восторженно произнесла на своем языке, вторая девушка зачарованно кивнула.
В Пяти Королевствах Правитель, принесенный в жертву, стал символом всех погибших, всех, кого забрала смерть. Никто не называет его имени, теперь все зовут его Безымянным или Ушедшим.
