Снова булькнув, смотритель замка убежал.
– Надо найти лекаря!
– Нет, – отрезал Фрейм. – Рид, поднеси сюда свечи. Мне нужен свет. И найди ручку. Ручку, а не перо! Она должна здесь быть. Быстрее!
Я кинулась к столу, но там темнела лишь массивная чернильница. Бросилась к ящикам и шкафам.
– Нашла! Что ты собираешься делать? Фрейм, разве ты врачеватель?
– Нет.
Я что-то бормотала, но в то же время тащила все, какие были, канделябры на пятачок около брата. Коллахан дергался, пена на его губах повисла крупными хлопьями. Фрейм достал нож, выдохнул. Я прижала ладонь к губам, чтобы не вырвалось ни звука. Чтобы не задать ни одного из тех глупых вопросов, которые задают в таких случаях. «Зачем тебе этот острый нож и куда ты намереваешься его воткнуть?»
Замерев, Фрейм поднял голову, и наши взгляды встретились. Миг его безмолвного вопроса и моего безграничного доверия. Миг – с занесенным над Коллаханом ножом. Миг, когда можно было его остановить.
– Действуй, – выдохнула я.
Острый кончик рассек кожу на шее, и одним ловким движением Фрейм вставил в горло брата полую трубку пластмассовой ручки. Коллахан, уже посиневший от удушья, дернулся и сделал через трубку тяжелый вдох.
Фрейм отвел руку с ножом и тяжело опустил лезвие.
– Он дышит! Фрейм, Коллахан дышит! – прошептала я. И хоть воздух проходил сквозь трубку со свистом, эти звуки сейчас казались мне прекрасными.
– Этого мало, яд все еще в его крови, – глухо произнес Фрейм. – Нужно понять, что это было, и дать противоядие.
Он вскочил и бросился к столику, на котором стоял чайный набор. Осторожно понюхал чашку, лизнул крышечку чайника и тут же сплюнул. Постоял, раздумывая.
– Лациоль. Можно сказать, что Коллахану повезло.
Развернулся к шумно дышащему от бега Бакстеру, выхватил у того из рук лекарский сундучок и сунул нос в связки трав и пузырьков.
– Не то, не то… Есть!
Выхватил склянку из синего стекла и вылил ее содержимое в белые губы Коллахана. Придержал, чтобы брат смог проглотить. Правитель Эйд-Холла все еще хрипел, но уже не так страшно. И жуткая мертвецкая бледность медленно сползала с его лица.
Вторую склянку Фрейм влил в рот себе. Подумал – и влил еще парочку. Заметно позеленев, он несколько минут стоял, покачиваясь.
– Отвратительный способ избавить голову от хмеля, – пробормотал Фрейм, тяжело опираясь о стол. – Лучше б я сдох.
Я поставила перед ним стакан воды и услышала благодарное бульканье. Обернулся Фрейм все еще бледно-зеленый, но почти трезвый.
– Бакстер, тащи одеяла и дрова. Коллахана надо согреть.
Прислужник снова умчался, а я осторожно взяла брата за руку.
– Перенесем его на кровать?
Фрейм качнул головой.
– Лучше не трогать. К утру он начнет активно регенерировать и исцеляться, это всегда происходит. Главное вовремя убрать трубку. Яд выйдет естественным путем, противоядие уже действует.
– Ты спас его. Спас моего брата. – Я посмотрела Фрейму в глаза. – Я не знаю, как тебя за это благодарить.
Но почему-то мои слова парня не обрадовали. Он нахмурился.
– Я лишь сделал то, что должен был, – резко сказал он.
– Должен? Как кто? Его слуга? Или его друг? Кто ты Коллахану, Фрейм?
Он отвел взгляд, не отвечая, и я улыбнулась. Привычный Фрейм. Привычные вопросы без ответов. Ладно, главное, что брат все еще дышит! Угроза миновала, и я наконец смогла тоже выдохнуть и немного расслабиться.
– У тебя удивительные познания, Фрейм. Кажется, ты знаешь все и обо всем. Дерешься, метаешь ножи, владеешь всеми видами оружия. Ходишь как тень, знаешь языки. И разбираешься в ядах. Таланты идеального стража. Или еще более идеального убийцы.
– Я ни тот и ни другой. – Фрейм помрачнел. – Хотя все зависит от точки зрения.
Вбежал Бакстер с одеялами и некоторое время мы молча укутывали Коллахана. Бакстер вызвался с ним посидеть, но Фрейм отказал:
– Я сам останусь с Повелителем, – сухо бросил он. – Но будь поблизости, Бакстер. Эта ночь будет решающей.
Прислужник торопливо поклонился и с облегчением покинул кабинет. Я осторожно опустилась в кресло. Оно выглядело древним и потёртым, но к счастью, ножки оставались крепкими.
Я снова посмотрела на Фрейма. Тот остался сидеть на полу, рядом с моим братом. Оранжевые блики свечей облизывали его лицо, но глаза оставались напряжёнными и темными.
– Ты не доверяешь Бакстеру, так? – догадалась я. – К тому же велел ему молчать. Ты кого-то подозреваешь?
– Всех. Всех, кроме нас с тобой. Лациоль действует быстро. Коллахана отравили, когда мы с тобой были наверху.
– Кто это был, Фрейм? – шепотом спросила я. Почему-то казалось, что он знает ответ и на этот вопрос. – Кто?
Но он покачал головой. Черты лица стали жесткими.
– Ты приказал Бакстеру молчать… Ты подозреваешь… Правителей? Ты ведь знаешь что-то еще, так? Скажи мне!
Фрейм некоторое время молчал, опустив голову. Темные пряди упали на его лоб, закрывая глаза.
– Эта ядовитая трава растет только в одном месте, Рид. В дворцовом саду Соларит-Вулса.
– Габриэль? – ахнула я. – Ты думаешь, отравительница – она? Но Райан сказал, что Габи обратилась и Зверем сидит в овраге! Или… или он соврал. Может, они сообщники.
Я с силой прижала к вискам холодные ладони.
– Боги! Но зачем? Почему? Зачем Габриэль травить моего брата?
– У Правителей сложные и запутанные отношения, – хмуро уронил Фрейм. – И куча обид друг на друга. Я не видел Габриэль с тех пор, как мы прибыли в Эйд-Холл. Может, она и правда в овраге. А может, и нет.
– На галерее за мной кто-то следил. Я в этом уверена, Фрейм.
– Я тебе верю.
Он легко поднялся. Подошел, поднял меня и опустился в кресло, усадив к себе на колени. Взял мои руки и поднес к губам, согревая дыханием. Я замерла, привыкая к совершенно новым ощущениям. Не помню, чтобы я когда-нибудь так сидела – в старом кресле возле камина, по-кошачьи прильнув к мужской груди и поджав ноги. Не страсть, а нежность. Не похоть, а забота.
Желание согреть и закрыть собой от всего мира. Это чувствовалось в каждом поступке Фрейма.
И я позволила себе просто расслабиться. Просто греться его теплом. Просто чувствовать.
Прикрыла глаза.
– Это невыносимо – подозревать всех, – тихо сказала я. – Ты не подумал, что все Правители были в Соларит-Вулсе? И каждый мог тайно посетить сад Правительницы.
– Подумал. Яд не хранится, трава должна быть свежей. Кто-то принес ее через червоточину. Значит, заранее готовил отравление. И я не вижу, кто это…
