Нездешний приложил пальцы к его горлу. Пульс бился сильно, но неровно.
— Поспи, — сказал он, укрыв надира своим плащом.
Пламя жадно лизало сухие дрова, и Нездешний протянул к огню руки, наслаждаясь теплом. Собака лежала рядом, положив огромную голову на массивные лапы. Нездешний рассеянно погладил ее рваные уши. Пес издал тихое, рокочущее рычание.
— Тихо, ты, — улыбнулся Нездешний. — Ты сам знаешь, что тебе это нравится, ну и молчи.
"Убить бы тебя, и дело с концом”, — беззлобно подумал он, глядя на спящего надира. На самом деле он не жалел о том, что оставил Белашу жизнь. Было в надире что-то, задевавшее некие струны в его душе. Заметив краем глаза какую-то тень, Нездешний посмотрел налево и увидел у костра старуху под капюшоном, дряхлую и безобразную до крайности, с гнилыми зубами, распухшим, покрытым синими прожилками носом и желтыми слезящимися глазами.
— Как тихо ты ходишь, Хеула, — прошептал Нездешний.
— Ну уж нет. Суставы у меня хрустят на каждом шагу, как сухое дерево.
— Но я не слышал, как ты подошла.
— Это потому, что меня нет здесь, дитя. — Она сунула руку в огонь, и пламя охватило ставшую вдруг прозрачной плоть. — Я сижу у собственного камелька, в своей хибаре.
— Чего же ты хочешь от меня?
В ее глазах блеснул веселый огонек, и рот искривился в подобии улыбки.
— Так мое волшебство не поразило тебя? Экая досада. Знал бы ты, каких усилий мне стоило создать этот образ, — и что же? Ты не выкатываешь в изумлении глаза и не разеваешь рот, ты спрашиваешь, чего я хочу. Почему ты решил, будто я чего-то хочу, дитя? Быть может, мне просто захотелось побыть в чьем-то обществе.
— Вряд ли, — ответил он с кривой усмешкой. — Впрочем, я все равно тебе рад. Здорова ли ты?
— Когда человеку четыреста одиннадцать лет, нет нужды задавать такие вопросы. Я чувствую себя не слишком хорошо еще с тех пор, как дед старого короля был ребенком. Только мое упрямство не дает мне умереть. — Она посмотрела на спящего надира. — Ему снится, как он тебя убивает.
— Это его дело, — пожал плечами Нездешний.
— Странный ты малый, но собака любит тебя.
— Она станет мне лучшим другом, чем большинство людей, — хмыкнул он.
— Да. — Старуха помолчала, пристально глядя на воина. — Ты мне всегда нравился, мальчик, потому что не боялся меня. Мне жаль было услышать о смерти твоей милой.
— Жизнь идет, — отвернувшись, ответил он.
— Да, это так. Морак еще вернется. Он не трус, просто любит действовать наверняка. А Сента уже приближается к твоей хижине. Что будешь делать?
— А ты как думаешь?
— Будешь драться с ними, покуда тебя не убьют. Не слишком тонко придумано, верно?
— Я никогда не отличался тонкостью замыслов. — Чепуха. Дело скорее в том, что ты всегда был немного влюблен в смерть. Быть может, тебе полезно будет узнать, почему они охотятся за тобой?
— Это так важно?
— Узнаешь, когда выслушаешь меня! — рявкнула она.
— Хорошо, скажи.
— У Карнака есть сын, Бодален. Он связан с Черным Братством. Однажды он и его друзья, проезжая мимо деревни к югу от Дренана, увидели молодую женщину, собиравшую травы. Они были навеселе, и в них пробудилась похоть. Они набросились на молодую поселянку. Она стала бороться с ними и сломала одному челюсть, а потом пустилась бежать. Бодален погнался за ней. Оглянувшись на бегу, она оступилась и упала с обрыва, сломала себе шею и умерла. Тут подоспел ее муж. Он был безоружен, но молодчики убили его и бросили рядом с ней. Ты слушаешь?
— Слушаю, но не понимаю, как это может касаться меня.
— Их видели, когда они уезжали оттуда, и Бодалена привлекли к суду. Его приговорили к году изгнания, а Карнак выложил целое состояние, чтобы возместить ущерб отцу убитого.
У Нездешнего пересохло во рту.
— Как называется эта деревня?
— Змеиный Мост.
— Ты хочешь сказать, что они убили мою Криллу? — прошипел он.
— Да. Карнак узнал, что ты был ее опекуном. Он боится, что ты станешь искать Бодалена, — вот почему Гильдия охотится за тобой.
У Нездешнего помутилось в голове, и он уставился невидящими глазами во мрак. Воспоминания нахлынули на него. Крилла и Мириэль со смехом и визгом плещутся в ручье около хижины. Слезы Криллы, когда умер ее гусенок, ее счастье, когда Нуалин посватался к ней, веселая, с танцами, свадьба. Он опять увидел перед собой ее лицо, такое же, как у Мириэль, только щедрее на улыбку и такое милое, что влекло к себе все сердца. Огромным усилием воли Нездешний отогнал воспоминания и обратил холодный взор на колдунью.
— Зачем ты явилась сюда, Хеула? — ледяным тоном процедил он.
— Я уже сказала тебе: я всегда питала к тебе слабость.
— Может, это правда, а может, и нет. Я снова спрашиваю тебя, зачем ты явилась?
— Право же, ты восхищаешь меня, дитя мое. Тебя не обманешь, верно? — Ее глаза злорадно блеснули при свете костра. — Да, дело тут не в одном Бодалене.
— Не сомневался в этом.
— Слышал ты что-нибудь о Цу Чао? Нездешний мотнул головой.
— Надир?
— Нет, чиадзе. Он владеет черной магией — больше о нем ничего не скажу, хотя он сам, конечно, назвал бы себя чародеем. Он молод, ему нет и шестидесяти, однако демоны повинуются ему. Он восстановил Черное Братство и якобы — якобы, заметь себе! — служит готирскому императору.
— Ну а Бодален?
— Сын Карнака почитает его. За будущей войной стоит Братство. Черные рыцари проникли во многие знатные дома Венгрии, Готира и Дреная. Они ищут власти и, быть может, обретут ее — кто знает?
— Ты хочешь, чтобы я убил Цу Чао.
— Ты очень проницателен. Да, я хочу его смерти.
— Я больше не наемный убийца, Хеула. Если бы он угрожал тебе, я убил бы его, но охотиться за ним ради тебя не стану.
— А за Бодаленом? — прошептала она.
— О да. Его я найду, и правосудие восторжествует.
— Цу Чао будет подле него — и если одна из твоих стрел ненароком попадет в колдунишку, так тому и быть.
— Где он, в Гульготире?
— Ты угадал. Наверное, там он чувствует себя в безопасности. А теперь я оставлю тебя. В мои годы трудно так напрягаться. — Он молчал, и она покачала головой. — Что же ты, даже не поблагодаришь старую Хеулу?
— За что мне тебя благодарить? Ты причинила мне боль, и только.
— Ну нет, дитятко, я спасла твою жизнь. Вглядись в себя — ты больше не хочешь остаться здесь и умереть рядом со своей милой Даниаль. Волк вернулся. Нездешний ожил.
