Грета почувствовала, что не может шелохнуться от ужаса. Язык прилип к гортани, ни слова не вымолвишь, да и что тут говорить?..
А ведьма тем временем не сводила с нее взгляда.
— Впрочем, дорогая моя девочка, для тебя есть иной выход.
Грета удивленно приподняла брови.
— Вы двойняшки, и это все меняет. Знаешь ли ты, что вы очутились тут неслучайно? Ведьме Сада Забвения нужна преемница. Ученица. И это должна быть одна из двойняшек — таков закон.
— Что? — шепотом спросила Грета. — Ученица?
Старуха кивнула.
— Ничто не вечно, рано или поздно ведьме приходится покинуть Сад Забвения — и ее место должна занять другая. В нужное время появляется новая колдунья. Поэтому я не съем тебя, а научу всему, что знаю. Ты будешь могущественной волшебницей, станешь жить долго, куда больше ста лет, при этом сможешь оставаться молодой и находить себе слуг. Это место, — она обвела рукою Сад, — станет таким, каким ты захочешь его видеть. Сейчас я хочу напугать вас — и у меня получается, полагаю! Но Сад может стать настоящим раем для тебя… Если согласишься, конечно.
— А мой брат? — воскликнула Грета.
— В этом и загвоздка, — усмехнулась ведьма. — И одновременно условие.
— Какое еще условие? — тонким голоском спросил Гена, и Грета поняла, насколько сильно он напуган.
— Ты добровольно откажешься от брата, отречешься от него, отдашь мне. Согласишься, что он должен умереть. Вот так. Всего-навсего.
— Ни за что! — закричала Грета.
— Что ж, в таком случае вы умрете оба, — спокойно проговорила ведьма. — Третьего не дано.
— А ты что же, сделала это? — Гена дернулся, но веревки-плети держали крепко. — Предала своего брата? Позволила убить его?
— Разумеется, — небрежно ответила колдунья. — Только не брата, а сестру. Моя предшественница предложила нам выбор — как сейчас я предлагаю его Грете. Сестра отказалась, а я согласилась.
— Да ты просто… — начала было девочка, но ведьма ее перебила:
— А ну тихо! Не говори того, о чем можешь пожалеть! — Она гневно сверкнула глазами, и Грета умолкла. — Подумай, дорогая. Ведь это по вине Гены вы тут оказались. Я знаю, не удивляйся. Твой глупый братец уговаривал тебя ограбить чужой сад, а ты отказывалась, не хотела идти. Так почему сейчас ты должна умирать из-за его жадности?
Грета собралась что-то сказать, но передумала. Ведьма, видимо, прочтя по ее глазам, что она на миг заколебалась, продолжала убеждать:
— Ты, должно быть, боишься, что тебя станет мучить совесть? Не стоит тревожиться об этом, милая. Выйдя за ворота Сада Забвения, ты в ту же секунду позабудешь, что у тебя когда-то был брат. Вернешься домой, продолжишь жить обычной жизнью, и никто на всем белом свете не будет помнить, что этот вздорный мальчишка, от которого, по правде говоря, одни проблемы, когда-либо существовал.
— Нет, Грета, не слушай ее! — завопил Гена и забился в сетях, стараясь освободится.
Но старуха и девочка больше не обращали на него внимания.
— Про это место ты тоже позабудешь, но, когда придет время, вернешься, чтобы остаться навсегда. Конечно, снова очутившись в Саду, ты вспомнишь, какой ценой дался тебе выбор, но, поверь, это очень скоро перестанет тебя волновать. Смерть человека — любого человека! — для ведьмы сущий пустяк.
— Если я не буду помнить про Сад Забвения, то с какой стати мне возвращаться? Может, я буду жить… — Грета вспомнила о женщине, в честь которой была названа, и выпалила: — Может, я буду американской актрисой, кинозвездой!
Ведьма улыбнулась.
— Сад Забвения притянет тебя, детка. Сопротивляться этому невозможно. Ты в добром здравии доживешь до того дня, когда нужно будет исполнить предназначение, и вернешься из любой точки мира, где бы ни находилась.
Старая и молодая, они молча смотрели друг на друга, безмолвно договариваясь о чем-то. Несчастный Гена дергался в своих путах, понимая, что решается его судьба. Он должен был погибнуть при любом раскладе, но при мысли о том, что любимая сестра способна обречь его на смерть, становилось еще хуже, еще горше и страшнее.
— Я согласна, — тихо, но твердо проговорила Грета.
— Нет! Предательница! Ты не можешь!
— Еще как могу! Она права: это ты нас сюда притащил, вот и радуйся!
Ведьма хлопнула в ладоши, и веревки, которые держали Грету, пропали. Девочка потерла запястья.
— И… что теперь? — спросила она.
Слышала, что брат плачет, но старалась делать вид, что не слышит.
— Можешь идти, — сказала ведьма и подошла ближе. — Не бойся, Грета, ты свободна.
Девочка сделала шаг, но взвизгнула, едва не наступив на змею.
— Тише, тише! — Старуха махнула рукой, и грозное пресмыкающееся послушно скрылось в траве. — Пойдем, провожу. Сад небезопасен.
Она заковыляла к воротам, Грета шла вслед за нею.
Снова легкое движение рукой — и ворота бесшумно распахнулись. Ведьма и Грета стояли возле них, словно самые обычные бабушка с внучкой.
— Живи спокойно, девочка, все у тебя будет складываться отлично. А в назначенный час…
Тут Грета сорвалась с места, подскочила к старухе и со всей силы толкнула ее в грудь. Та, не ожидая нападения, покачнулась, попятилась, а Грета, не давая ей опомниться, толкнула еще раз и еще, пока ведьма не оказалась за пределами Сада Забвения.
— Что ты наделала, мерзавка! — завопила старуха и завертелась на месте, вопя и причитая.
Она с диким видом озиралась по сторонам, но словно бы никак не могла увидеть входа в Сад, хотя он был прямо перед ее носом. Или, может быть, колдунья видела его, но не могла вернуться, переступить невидимую преграду.
Мысль о том, что ведьма не способна выйти за пределы Сада Забвения, пришла Грете в голову, когда она вспомнила, как та, зазывая их к себе, не выходила наружу, оставалась в Саду. А потом всплыли в памяти и слова Санька: «Сидит в своем доме, никогда никуда не вылезает, порчу наводит».
Сидит в доме! Никуда не вылезает!
Грета понятия не имела, что случится, если ведьма окажется вне своего Сада, но больше никаких способов спасти себя и брата придумать не могла, вот и решила попробовать.
Чтобы ведьма не прочла ее мысли, девочка намеревалась действовать по обстоятельствам, положившись на волю случая; не строила планов, не пыталась сообразить, как и что сделать, а вместо этого крутила в голове песенку из мультика: «А кто такие Фиксики, большой-большой секрет!»
Выпихнув ведьму из Сада, Грета смотрела на старуху, которая уже перестала метаться и выть дурным голосом. Она слабела и таяла на глазах. Тощее тело истончалось, усыхало, бормотание становилось все невнятнее. Ведьма упала на колени, потом повалилась на землю, скрючиваясь, словно бы сворачиваясь в клубок, царапая землю длинными желтыми ногтями.
