Секунда… и в бьющееся в волнах тело вцепились сначала осклизлые вспухшие руки, а затем и зубы здешних падальщиков. Лопающаяся расходящаяся кожа, обнаженное мясо, льющая на белесые жадные хари кровь… шесть когтистых пятерней дружно растягивают в стороны ягодицы, наружу лезет требуха…
— Не жрать, суки! — усиленный микрофоном голос с баржи отличался от того, что сделал мне приглашение поговорить — Это моя добыча! Не жрать! Отплачу крабовым мясом! Не трогать! Я убил Влупа! Я убил Влупа! Я отомстил!
— Замрода не так легко убить — старик уставился на меня, его челюсти механически двигались, перекатывая в слюнявом рту крохотную зеленую крошку — Я выдержал сто ударов… у Замрода два сердца…
— Ну да… а жоп сколько?
— У него глаза на затылке…
— Ага…
— Он быстр… очень быстр…
— Чем еще напугаешь, старик?
— Я выдержал сто ударов… Меня держали четверо… Замрод бил… мне бы достать хоть одного — и титановые врата рая откроются предо мной без скрипа… я нащупаю мягкие сочные сиськи небесной девы…
— Ага… так достань…
Продолжить интересную беседу не дали — над водой зазвучал переполненный злобой рык:
— Кепос! Сука! Кто разрешил?!
Второй оратор не замедлил с ответом и на этот раз я услышал в его голосе не ярость и радость, а испуг насравшей на рожу спящего хозяина собаки, что знает — наказание неизбежно:
— Он убил мою Тувочку! Убил Тувочку! Я отомстил! Мое право! Мое праздничное право!
Щелк…
Этот странный звук нельзя было обозначить иначе… он пришел в уши именно резким щелчком кнута… И в ту же секунду виднеющаяся над баржей голова крикуна взорвалась или даже лопнула как спелый гнойник. Обезглавленное тело взмахнуло руками и рухнуло за борт. Над водой поднялся и закачался у борта пустой гарпун с редкими мясными лоскутами.
— Вот ДЕРЬМО! — вздохнул раздраженный голос — СУКА! СУКА! ДОЛБОСУКА! Эй! Выпейте за дохлого Влупа! Зилрой и Зилра угощают каждого из Сорокушки! Сто граммов за наш счет! Пейте! Пейте залпом как пережившие ядерный апокалипсис! Смерть мутантам! Смерть мутантам! Смерть мутантам!
— СМЕРТЬ МУТАНТАМ! — взорвался ответкой весь лагерь.
— Я выдержал сто ударов… — прошелестел покачивающийся старик.
— Смерть суке Влупу и мутантам! — закривлялась выскочившая на пляж почти голая девка с отвисшими сиськами — Влуп сдох! Я срала ему в душу! Я ХЫК!.. — покачнувшись, она, чтобы не упасть, сделала пару шагов вперед, оглянулась, с недоумением потрогала торчащую из жопы рукоять тесака и, прерывисто взвизгнув, упала.
— А че? — пробормотал я — Мы не хуже сучьих гарпунеров…
— Я выдержал сто ударов…
— На — уложив перед стариком заряженный обрез, оставив при себе только ножи и короткое копье, я прикрыл подарок краем тряпья — Отомсти. Любому фуриру в харю.
— Почему там Кросса с тесаком в жопе лежит? — удивился безликий голос с башни.
Выйдя на солнцепек, я в несколько шагов добрался до дергающейся Кроссы, вырвал оружие, попутно вбив ей в затылок копье и хорошенько поворочал, делая мозговое смузи. Закончив, отступил, позволяя вылезшим мутантам прибрежной полосы забрать добычу.
— Зачте-е-е-ется… безымянный… — прохрипел мутант с безглазым оплывшим лицом. Черные выпяченные губы не могли скрыть темных клыков и распухший оранжевый язык — Зачте-е-ется…
— Я Оди.
— Оди… кормилец О-о-оди…
Мясной коктейль со вскрытой скорлупой утащили. Еще через секунду я вернулся в укрытие и широко улыбнулся, увидев, как поднявший дробовик старик нажимает спуск.
Грохнуло.
Всплеснувший руками фурир поймал хлебалом двойной выстрел и рухнул. Отдача выбила дробовик из старческих рук, приклад разбил ему лицо. Заваливаясь, плюясь кровью, старик улыбался:
— Я выдержал…
— Точно…
— Я пошел мять сиськи девы…
— Давай — буркнул я, забирая с тела еще живого фурира пистолет и проверяя магазин.
— Влуп! Дружище! Ты живой! Так… Все замерли! Все сука замерли! Если еще кто-то решит отомстить… он пожалеет! Влуп нужен нам!
— Задрали вы с этим Влупом — прорычал я, добивая полудохлого фурира — Я Оди!
Меня никто не услышал. Зато голос с башни заливался постядерным соловьем:
— Жду тебя! Прыгай в баржу — и к башне! Управление там ерундовое. А тангтары тебя не тронут — ты их накормил. Никакой ловушки, дружище Влуп. Ее и в прошлый раз не было — долбанный Кепос мстил за свою девку с огромным членом. Ты ее зарезал… и булки Кепоса осиротели… сам понимаешь — жопная любовь трагична… Да? Или я перебрал с пылью ковалькиса… Оди! Жду тебя! Выпьем!
— Попытка два — буркнул я вставая.
Глянув на умершего старика, я забрал разряженный дробовик и снова шагнул на песок залитого солнцем побережья.
* * *
Голос с башни не соврал — тангтары меня не тронули. Плывя к покачивающейся на волнах барже, окуная лицо в воду, я видел уродливые тела измененных генетическими манипуляциями гоблинов. Не сказать, чтобы их было много. Сидя на светлом песчаном дне, они запрокинули уродливые головы и провожали меня взглядами или движением безглазых лиц. Ноги и задницы на песке, руки подняты и колышутся вместе с водорослями, несколько безруких жадно хватают ртами кровавые куски из рук кормящих.
Выскочив из воды по пояс, я уцепился за свисающую с кормы веревку и вытащил себя на палубу. Присев за пристройкой, вытряхнул воду из пистолета, вслушиваясь в мертвую тишину, подкрашенную кровавыми пятнами и мозговой жижей. Ничего не услышав, глянул на берег и увидел стоящего у самой кромки воды Замрода. Он стоял бесстрашно, заложив руки за спину, глядя лишь на меня, не обращая внимания на копошащихся у его ног тангтаров, что утаскивали в воду еще два мертвых тела — отомстившего старика и фурира со снесенной дробовым зарядом харей. Демонстративно медленно сняв черные очки, он провел пальцем по красной от крови щеке и показал палец мне. Стоящие за его спиной прилипалы дружно закачали головами, застучали кулаки о ладони, принялись чиркать пальцами по горлам, всеми силами показывая, насколько большую ошибку я совершил, пролив кровь самого Замрода. Один от избытка чувств присел и схватился за лысую голову. И тут же поймал горестным хлебалом окровавленный кулак Замрода — тому явно не понравилось тыловое театральное представление. Получив критику, надсмотрщики разбежались. Последним с берега ушел больше не глянувший на баржу Замрод. Вдалеке, над центральной площадью, заиграла ритмичная музыка, следом послышались ликующие вопли сборщиков, ожидающих праздничных сто граммов самогона. Смакендритт продолжается!
Фыркнув, я стер с лица остатки жгущей солнечные ожоги воды и нырнул в открытую дверь невысокой рубки. Одного взгляда хватило, чтобы понять — управление здесь действительно проще некуда. И трогать его не потребовалось — оглядев скудные органы управления, я ткнул кнопку с рисунком двуглавой башни и вышел. Рыкнувшая мотором баржа начала разворачиваться. Судя по солнечным панелям и смутно знакомым обводам корпуса, можно смело утверждать, что баржа на электрическом ходу. Но ревела она так, будто ее толкали вперед движки внутреннего сгорания. Из кормы вырывался серый дым. Принюхавшись, я уловил запах озона и чего-то фруктового. Это точно не гарь сгораемой солярки.
