Даже теперь, девять лет спустя, Ниалл никуда не выходил без охраны, боялся толпы и старался избегать многолюдных собраний. На государственных церемониях, когда Элфонс требовал его присутствия, он держался поближе к отцу с расширенными от страха глазами и потным лицом. Об этом не принято было говорить, но все это видели.
Элфонс почти уже спустился с холма. Заслонив глаза, он посмотрел на окруженное лесом озеро в четверти мили впереди. Купающихся не было видно. Должно быть, они поехали дальше. Стойкий народ эти торговцы.
А ведь с ними едут женщины и дети — казалось бы, они непременно должны остановиться, чтобы выкупаться. Может быть, смекнули, что за ними едет герцог, и решили не мешать ему? Элфонс надеялся, что причина не в этом.
Ларес снова подъехал к нему и движением руки послал вперед двадцать солдат. Они рысью проскакали мимо, чтобы провести разведку в лесу.
Подобные предосторожности, к сожалению, были необходимы. За последние два года на жизнь герцога покушались трижды. Так уж заведено в Ангостине: человек остается у власти, пока у него хватает на это силы и хитрости. И удачи, добавил про себя Элфонс. Четыре наиболее знатных Дома Кайдора находились в состоянии нестойкого перемирия, но оно то и дело нарушалось спорами и вооруженными стычками. Не далее как в прошлом году князь Панагин из Дома Ришелл вступил в короткую, но кровавую войну с князем Руаллом из Дома Лорас и князем Ариком из Дома Килрайт. Произошло три сражения, не имевших решающего значения, однако Панагин потерял в третьем глаз, а Руалл во втором — двух братьев. А теперь князь Шастар из более мелкого Дома Бакард нарушил свой договор с Панагином и заключил союз с Ариком и Руаллом, что предвещало новую войну. Именно поэтому, как полагал Элфонс, Панагин и подослал к нему убийц. Согласно ангостинскому закону, войска герцога не имели права вмешиваться в споры между Домами. Но если бы герцог вдруг скончался, три тысячи его солдат, возможно, перешли бы к Панагину. Этот человек, при всех своих зверских наклонностях, хороший боец, и люди его уважают. С ними он мог бы выиграть гражданскую войну и сам стать герцогом.
«Рано или поздно мне придется убить Панагина, — подумал Элфонс. — Если выйдет наоборот, мой сын погибнет в тот же самый день». Страх перед подобным исходом стал для Элфонса тяжким бременем. Ниаллад не готов править, а возможно, и никогда не будет готов. Герцог, содрогнувшись от этой мысли, взглянул на небо.
— Дай мне еще пять лет — только пять, — взмолился он вслух, обращаясь к Истоку. Быть может, за это время Ниаллад изменится.
Кавалеристы, раскинувшись веером, въехали в лес, и герцог придержал коня. Через несколько мгновений они развернули лошадей и галопом понеслись обратно. Капитан, молодой Корса, осадил коня перед герцогом.
— Там произошла бойня, ваша светлость, — доложил он, забыв отдать честь.
Элфонс уставился на его серое лицо.
— Бойня? О чем вы говорите?
— Они все убиты, государь. Зверски убиты!
Герцог пустил коня рысью, и все сорок солдат последовали за ним.
Повозки каравана стояли в лесу футах в пятидесяти от озера, но лошади исчезли. Кровь запятнала стволы деревьев, разлилась лужами на земле. Элфонс, оглядываясь по сторонам, обнажил свой длинный меч. Ларес и Корса спешились. Остальные, с оружием наготове, нервно ожидали приказа.
Над озером дул холодный зимний ветер. Элфонс, поежившись, слез с коня и подошел к воде. К его изумлению, в озере плавал лед, который быстро таял. Элфонс зачерпнул немного рукой. В иле под ногами тоже хрустели льдинки. Он убрал меч в ножны и вернулся к Ларесу и Корее, разглядывающим перевернутый фургон. На дереве запеклась кровь. И широкая кровавая полоса, похожая на след гигантского червя, вела от повозок в глубину леса. Несколько кустов были вырваны с корнем.
— Скачи назад и задержи наши экипажи, — приказал Элфонс одному из солдат. Тот с большой охотой повиновался.
Тающий лед был повсюду. Герцог осмотрел почву. Она была сильно изрыта, но за повозкой обнаружился четкий след, похожий на медвежий, только более длинный и узкий — четырехпалый и когтистый.
За какие-то несколько минут что-то набросилось на сорок возниц, их жен и детей, убило их вместе с лошадьми и уволокло в лес. Это не могло совершиться беззвучно, без криков ужаса и боли — однако Элфонс, будучи в каких-нибудь нескольких сотнях ярдов, не слышал ничего. И откуда мог взяться лед в эту удушливую жару?
Элфонс прошел немного по кровавому следу. Повсюду валялись мертвые, замерзшие на лету птицы.
Ларес, весь дрожа, подошел к нему по окровавленной земле.
— Какие будут приказания, государь?
— Как скоро мы будем в Карлисе, если поедем вдоль северного берега?
— К вечеру, ваша светлость.
— Значит, так и сделаем.
— Не могу понять, почему мы ничего не слышали. И лес все время был у нас на виду.
— Здесь не обошлось без колдовства. — Герцог сделал знак оберегающего рога. — Провожу семью в Карлис и вернусь сюда с войском Арика и служителем Истока. Какое бы зло ни таилось здесь, клянусь, оно будет истреблено.
Было еще рано, когда Нездешний, войдя в библиотеку северной башни, поднялся по железной винтовой лесенке в отделение древностей на третьем этаже. За столом посередине нижней комнаты сидели трое помощников жрицы Устарте, зарывшись в книги и пергаментные свитки. Когда он вошел, они не подняли глаз.
Странные люди, подумал Нездешний. В башне становится жарко, несмотря на толщину стен, а на них тяжелые рясы с капюшонами, шеи обмотаны шелковыми шарфами, на руках тонкие серые перчатки. Нездешний не поздоровался с ними, проходя мимо, но почувствовал их взгляды у себя на затылке. Он позволил себе кривую улыбку. Монахи его никогда не любили.
Он обвел взглядом полки. Здесь хранились более трех тысяч документов: переплетенные в кожу тома, выцветшие пергаменты и даже таблички из камня и глины. Иные из них, не поддающиеся расшифровке, привлекали сюда ученых даже из далекой Вентрии и Ангостина.
Его поиски были бы куда более легкими, если бы старый библиотекарь Кашпир не подхватил лихорадку и не слег. Кашпир знал библиотеку досконально, и именно через него Нездешний приобрел многие из своих бесценных изданий. Нездешний попытался вспомнить, когда читал о светящихся мечах. В тот день бушевала гроза, и небо застилали черные тучи. Он сидел там, где теперь монахи, и читал при свете лампы. Он уже три дня ломал себе голову, стараясь вспомнить еще что-нибудь.
Он посмотрел на открытое окно с новыми деревянными ставнями. И тут его осенило.
Старые ставни протекали, и вода попадала на соседние полки, портя лежащие там рукописи. Нездешний с Кашпиром перенесли часть свитков на стол. Один из этих свитков он и просматривал от нечего делать тогда, в грозу. Ближняя к окну часть полки до сих пор пустовала. Нездешний прошел в маленький кабинет Кашпира. Там книги и свитки валялись повсюду, погребая под собой обитый кожей письменный стол. Кашпир, этот удивительный ум, совершенно не умел соблюдать порядок.
