Она вышла, и Кива откинулась на спинку стула. Она устала и очень хотела есть. Может, это дурно, что она не горюет по Граву, подумала она, представляя себе его широкое лицо и маленькие холодные глазки. «Он был скотина, и ты его ненавидела, — мысленно ответила она себе, — было бы лицемерием притворяться, что ты горюешь». Встав, она отрезала себе ломоть хлеба и налила еще сока. Слышно было, что в горнице разговаривают. Жуя хлеб, Кива заметила, что в стене имеется деревянная ставня, чтобы подавать в комнату еду прямо из кухни. Кива приложилась глазом к щели и увидела, как мужчины поднялись со своих мест.
— В лесу на северо-востоке лежат трупы, — сказал Серый Человек. — Пошли людей закопать их и собрать оружие и деньги, которые при них были. Это все можете оставить себе, а лошадей доставьте ко мне домой.
— Да, господин.
— Еще одно, Джонан. Твои доходы от контрабанды меня не касаются. Пошлину с товаров, которые ввозятся из Чиадзе, следует платить герцогу, а не мне. Помни, однако, что закон карает контрабандистов весьма сурово. Я получил верные сведения о том, что в будущем месяце сюда пришлют герцогских досмотрщиков.
— Вы заблуждаетесь, господин. Мы не... — Джонан умолк, встретившись взглядом с Серым Человеком.
— Если досмотрщики найдут вас виновными, вы все будете повешены. Кто тогда станет ловить рыбу и платить мне подати? У вас рыбачья деревня, а дети одеты в тонкую шерсть, женщины носят серебряные брошки, и три ковра у тебя в доме стоят столько, сколько приносит за год хорошее рыболовное судно. Достаньте старое тряпье, если оно у вас еще сохранилось. И к приезду досмотрщиков наденьте его на себя.
— Как прикажете, — смиренно ответил Джонан.
Кива отошла от ставни, потому что вернулась Кона с синим шерстяным платьем, парой высоких шнурованных башмаков и плащом из бурой шерсти, подбитым кроличьим мехом. Кива все это примерила. Платье было широковато, но башмаки пришлись впору.
Джонан позвал женщин, и они вернулись в горницу. Серый Человек достал из кошелька несколько мелких серебряных монет в уплату за одежду.
— Не нужно этого, господин, — покачал головой Джонан. Серый Человек, не ответив ему, повернулся к Коне:
— Спасибо за гостеприимство, хозяйка.
Та присела.
Лошади ждали у дома, нагруженные припасами в дорогу. Серый Человек подсадил в седло Киву и сел сам, а затем без единого прощального слова выехал из деревни. Кива следовала за ним.
Глава 2
Некоторое время они ехали молча. Кива, видя, какое суровое лицо у Серого Человека, догадывалась, что он сердит. Но при этом он внимательно смотрел по сторонам, примечая все. Тучи заволокли солнце, стал накрапывать дождь. Кива подняла и завязала капюшон своего нового плаща.
Дождь прошел быстро, между тучами опять проглянуло солнце. Серый Человек направил коня на пологий холм и остановился на вершине, поджидая Киву.
— Как ваши раны? — спросила она.
— Почти зажили.
— Так быстро? Вряд ли.
Он пожал плечами и, убедившись, что опасности нет, послал серого вперед.
Они ехали весь день, снова углубившись в лес. За час до сумерек Серый Человек выбрал место для стоянки около ручья и развел костер.
— Вы сердитесь на деревенских за то, что они вас обманывают? — спросила Кива, когда огонь разгорелся.
— Нет, не за это. За глупость. Ты что, подслушивала?
Она кивнула, и его лицо смягчилось.
— Хитрая ты девчонка, Кива, — на мою дочь похожа.
— Она живет вместе с вами?
— Нет — далеко, в другой стране. Я ее не видел уже несколько лет. Она замужем за моим старым другом. По моим последним сведениям, у нее двое сыновей.
— Значит, вы дважды дедушка.
— Как сказать... Она мне не родная, а приемная.
— А родных детей у вас нет?
Он помолчал, и при свете костра она увидела у него на лице выражение глубокой печали.
— Были... но умерли. Давай-ка посмотрим, что там приготовила для нас жена Джонана.
Легко поднявшись, он сходил к лошадям и вернулся с куском ветчины и ковригой свежевыпеченного хлеба. Они молча поели. Кива собрала еще хвороста и подложила в огонь. Тучи собрались снова, однако ночь была не холодная. Серый Человек снял рубашку:
— Пора удалять швы.
— Раны не могли зажить так быстро, — строго сказала Кива. — Швы нужно оставить не меньше чем на десять дней. Мой дядя...
— Я знаю, он был мудрым человеком — однако взгляни сама.
Кива подвинулась поближе и осмотрела раны. Нездешний был прав — раны зарубцевались. Взяв его охотничий нож, она осторожно разрезала бечевку и сняла швы.
— Никогда не слышала, чтобы раны у человека заживали так быстро, — сказала она, когда он снова надел рубашку — Вы, часом, не волшебник?
— Нет. Но чудище, которое лечило меня как-то раз, что-то изменило во мне.
— Чудище?
— Еще какое, — усмехнулся он. — Семи футов росту, с одним глазом во лбу, и в глазу два зрачка.
— Вы надо мной смеетесь, — укоризненно проговорила она.
— Нет, не смеюсь. Его звали Каи. Он был урод от рождения, человек-зверь. Я умирал, а он возложил на меня руки, и все мои раны зажили в мгновение ока. С тех пор я перестал болеть — ни тебе простуды, ни лихорадки, ни чирьев. Я думаю, что даже время для меня течет медленнее, потому что мне полагалось бы уже сидеть в уютном кресле с одеялом на коленях. Хороший человек был Кай.
— А что с ним стало потом?
— Не знаю. Может, живет себе и здравствует, а может, и умер.
— Вы прожили интересную жизнь.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Семнадцать.
— Тебя схватили наемники и увезли с собой в лес. Если кто-то годы спустя услышит об этом и скажет: «Вы прожили интересную жизнь», что ты ему ответишь?
— Я соглашусь, и мне будут завидовать, — улыбнулась Кива.
Он засмеялся, искренне и добродушно.
— Нравишься ты мне, Кива. — Он подбросил дров в костер, лег и укрылся одеялом.
— Вы мне тоже нравитесь, Серый Человек.
Он не ответил, и она увидела, что он уже спит. Она долго смотрела на него. Сильное лицо, лицо воина, но жестокости в нем она не нашла.
Кива проснулась на рассвете. Серый Человек уже встал. Он сидел у ручья и плескал себе водой в лицо. Охотничьим ножом он сбрил серебристо-черную щетину, вернулся к костру и спросил:
— Хорошо ли тебе спалось?
— Да, просто чудесно — никаких сновидений
