– У меня тоже.
– Я бы с радостью посмотрел, как бы он закончился.
– А как, по-твоему, он бы мог закончиться? – О боже. Неужели этот томный голос и правда принадлежит мне?
Его взгляд становится похотливым.
– У меня около тысячи идей, если тебе интересно.
А мне интересно?
Конечно, интересно. Мне очень интересно, в этом-то и загвоздка. Потому что именно сейчас я должна принять решение: наплевать на все и уйти в полный эмоциональный отрыв с Конором или окончательно с ним порвать.
Почему он так приятно пахнет?
– Мне надо кое-что тебе рассказать, – говорю я, прижимая подушку к груди и уставившись на пальцы ног. – Я… – Трусиха. Я делаю глубокий вдох и пробую еще раз. – Я никогда ни с кем не была. Прям совсем. Ну, кое-что я делала. Немного.
– А, – звучит его односложный ответ. И словно повисает в воздухе между нами.
Точно дым, потихоньку заполняющий комнату.
Затем он признается:
– Я тоже когда-то был девственником.
Я толкаю его локтем.
– Давно я не был с девственницей.
Еще один толчок.
– Я никому не расскажу о том, что ты слишком быстро кончила.
Я бросаю подушку ему в лицо.
– Это не смешно, засранец, – говорю я, но сама все равно смеюсь. – Я сейчас в невероятно уязвимом положении.
– Детка. – Он отбрасывает подушки в конец кровати и забирается на меня сверху, опершись коленями между моих ног. Мы даже не соприкасаемся, но его вид надо мной, жар, исходящий от его мускулистого тела… Я никогда в жизни не испытывала такого возбуждения. – Я знаю, что был бабником в прошлом. Но с тобой я не хочу быть таким.
– Как я могу быть в этом уверена? – честно спрашиваю я.
– Я никогда тебе не лгал. И не стал бы. Хоть мы не так давно знакомы, но ты понимаешь меня лучше, чем все, кого я знаю. – Я ошарашена дрожью в его низком голосе. – Ты правда меня чувствуешь, Тейлор. Поверь.
Он наклоняется и нежно прижимается своими губами к моим. Поцелуй мягкий, неторопливый, как будто он смакует этот идеальный момент, как и я. Когда он отстраняется, я замечаю в его глазах жажду и неприкрытое желание, отзывающееся во мне.
– Я буду делать все медленно, – обещает он. – Если ты мне позволишь.
Страсть одерживает верх над здравым смыслом. Я тянусь к Конору, притягивая его для нового поцелуя. Я чувствую бедром, какой он твердый, и тело так и льнет к нему.
Я знаю, что он возбужден не меньше, чем я, но он затягивает прелюдию, превращая ее в пытку. Он страстно меня целует, прижав своим телом к кровати, поставив ладони по бокам от моей головы. Я обхватываю ногой его бедро, пытаясь прижать его крепче, заставить его… Я не знаю что. Сделать что-нибудь, что облегчит боль внутри меня.
– Коснись меня, – шепчу я ему в губы.
– Где именно? – спрашивает он, скользя губами по моей шее.
Я не знаю, как быть сексуальной. Поэтому пытаюсь намекнуть, что делать при помощи тела. Я обхватываю его другой ногой, выгибаюсь и трусь бедрами о его стояк.
Это движение вызывает у Конора стон, он утыкается носом в изгиб моей шеи и толкается в меня бедрами.
– Когда ты говоришь, что делала «немного», что это значит? – Его теплое дыхание щекочет мне ключицу, когда он спускается поцелуями к декольте.
– Это значит «немного». – Я двигаюсь навстречу его паху, сходя с ума от шквала ощущений, охвативших мое тело.
– Кто-то когда-нибудь делал так? – спрашивает он и оттягивает ворот моего платья вниз, обнажая мою грудь чуть сильнее. Он накрывает ее ладонями, мягко поглаживая пальцами.
– Да. Но не так. – Я стягиваю одну лямку с плеча, чтобы дать ему больше доступа, обнажая соски.
– Господи, Тейлор. – Конор облизывает губы. – Хочу попробовать тебя на вкус.
Мои бедра опять поднимаются.
– Пожалуйста.
Он облизывает твердый сосок и втягивает его глубоко в рот, и от этого внизу живота у меня тут же разливается обжигающее тепло. Черт побери, это приятно. Его горячий рот исследует мою грудь, целуя, посасывая и кусая кожу, пока я не начинаю ерзать, мечтая о большем. Мечтая о том, чтобы он наконец прекратил эту муку, утолил мою жажду. Он хмыкает, наблюдая за моими страданиями, скользит рукой вниз по моей ноге, ныряет между бедрами. Затем останавливается.
– Как насчет этого? – хрипло спрашивает он. – Можно?
Я стону в ответ, и кончики его пальцев скользят по моей киске, оглаживая клитор. Только один человек, кроме него, касался меня там, если не считать моей собственной руки, но Конор – первый мужчина, которому я позволила потянуть за резинку моих трусов и снять их.
Я теперь практически голая, с обнаженным верхом и низом и платьем, собравшимся у меня на талии.
Конор рассматривает меня с неприкрытым желанием в глазах.
– Ты охрененно горячая. Ты даже не представляешь.
Я неловко ерзаю, выдавливая короткий смешок.
– Хватит на меня так смотреть.
– Как? – Его язык выскальзывает наружу, облизывая нижнюю губу.
– Так. Это меня смущает. – Я пытаюсь немного опустить платье, но он останавливает мою руку, накрывая ладонью костяшки пальцев.
– Тейлор. – В его глазах видна напряженность, которую я не замечала раньше. – Что я, по-твоему, вижу, когда на тебя смотрю?
Пухлую девушку в слишком тесном платье.
– Не знаю, – лгу я. – Но знаю, что ты не видишь одну из тех худых телок, к которым ты наверняка привык, с их идеальным подтянутым телом. – Я кладу ладонь на свой полуобнаженный живот. – Видишь, никакого пресса.
– Кому он нужен? Моего пресса хватит на нас обоих.
Я хихикаю, но этот звук затихает, когда он опять накрывает мою ладонь, на этот раз убирая ее, так что теперь на моем животе лежит его рука.
– Ты – воплощение всего того, что я хочу видеть в женщине, – серьезно говорит он, теперь исследуя обеими руками мое тело. – Мягкая и теплая… твои бедра… твоя задница… мать твою, эти бедра…
Его пальцы сжимают упомянутые бедра, которые мой невероятно бестактный врач однажды назвал «идеальными для деторождения».
– Твои изгибы сводят меня с ума, Ти.
Не давая мне ответить, он берет мою ладонь и прижимает прямо к своему паху. Он возбужден до предела – сомнений быть не может.
– Чувствуешь, какой я твердый? – Он тихо стонет. – Это все ты. Ты – героиня моих фантазий.
Либо он величайший актер на планете… либо он искренен в каждом слове. В любом случае, мое тело отзывается на его жадный взгляд и хриплые комплименты. Щеки горят, в груди полыхает, низ живота объят тягучей болью. Если он не начнет опять меня трогать, я, наверное, взорвусь.
