– Я бы дала Конору кончить на мою плюшевую черепаху, если бы он захотел, – выпаливает Рейчел.
– Мы знаем, Рейч. – Оливия изображает рвотные позывы. – Вот больная, честное слово.
– Ты же согласилась, да? – Бет болтает трубочкой в своем стакане со смузи. – Пожалуйста, скажи, что согласилась.
– Видите? – Лиза одобрительно кивает с серьезным видом. – Настоящие мужчины лижут вагины.
– И как он, ничего? – Фиона кладет подушку себе на колени, словно прикрывая свой дамский стояк. – Мне кажется, он в этом хорош. Обычно это видно со стороны.
Мы с Сашей снова занимаем свои места за обеденным столом, повернув стулья к гостиной, чтобы увеличить обзор. Я чувствую на себе чей-то взгляд и, оглянувшись, вижу сидящую в нескольких местах от меня Ребекку. Когда наши взгляды встречаются, она хмурится и отводит глаза.
– Можно немного поубавить свои шлюшьи аппетиты? – ворчит Абигейл с красным лицом. – Я не хочу слушать про трахаля Тейлор. Мы тут обсуждаем серьезные вещи.
– Как, например, выборы Абигейл, – шепчет Саша.
– Зачем вообще проводить выборы, да? – шепчу я в ответ.
Саша прикладывает пальцы к виску и делает вид, будто вышибает себе мозги.
Но председательница нашего отделения начинает не с выборов, а заговаривает о более неотложном вопросе.
– Райана, не введешь нас в курс дела по поводу Весеннего Бала? – Шарлотта переводит обсуждение на Райану, еще одну четверокурсницу.
– В понедельник будут готовы билеты. В этом году мы просим каждую продать по двадцать штук. Все подробности по поводу Благотворительного фонда детских больниц, который мы спонсируем, указаны в ваших электронных письмах, как и дресс-код. Напоминайте людям, когда будете продавать им билет, что требуется формальная вечерняя одежда. Я серьезно. Точка. Если люди придут не в галстуке-бабочке или блестящем платье, то их не пустят. Стефани, я тебе это говорю.
Райана выразительно смотрит на сестру, едва скрывающую виноватую улыбку. В прошлом году спутник Стеф пришел в образе готичного зомби-Иисуса, разряженного в рокерские шмотки. Выпускники-благотворители были, мягко говоря, не в восторге.
– Можно в этом году устроить все в Бостоне? – ноет Джулс. – В банкетном зале странно пахло и негде было припарковаться. Уверена, я смогла бы уговорить папу…
– Нет, – перебивает Райана. – Чем больше мы потратим на помещение, тем меньше останется на благотворительность. Все опять пройдет в банкетном зале в Гастингсе, но в этом году мы договорились с церковью напротив – нам разрешили использовать их парковку, если машин будет слишком много, а еще у нас будет свой камердинер.
– Все, – вклинивается Шарлотта, – должны вступить в комитет добровольцев Весеннего Бала. ВИП-планирование, украшения и прочее. У Райаны есть списки. Если вашего имени там не будет, то я выберу все за вас.
Саша тычет мне в ребра. Она совершила вражеский захват музыкального комитета на прошлом собрании и привлекла меня к своей компании. Главным образом это означает, что мы должны просмотреть ее плейлисты в Спотифай, чтобы найти такие треки, под которые можно танцевать, но которые при этом не оскорбят наших почетных гостей определенного возраста. В прошлом году Саша выгнала диджея спустя двадцать минут после начала сета и стала управлять всем со своего телефона.
Незачем говорить, что мы решили, что лучше отдать все на откуп Саше.
Когда Шарлотта заканчивает собрание, Абигейл зажимает меня в угол по пути в туалет. Похоже, она напала на продавца отбеливателя. Ее волосы теперь того оттенка белого, который каким-то образом поглощает весь естественный цвет и отражает только слепящие блики.
– Ты в последние дни ужасно самодовольная, – говорит она, вставая между мной и дверью, чтобы помешать мне пописать. Придется справить нужду на ее роскошные лабутены, чтобы объяснить ей последствия вмешательства в естественный процесс.
– Уверяю тебя, это не так. А теперь, если ты меня извинишь…
– Знаешь, хоккеисту станет скучно, и он скоро тебя бросит. Он никогда ни с кем не встречается дольше нескольких недель.
– А тебе какая разница?
– Мы же сестры, Тей-Тей, – воркует она, наклоняя голову так, что теперь похожа на сломанную марионетку. Это охренеть как жутко. Или, может быть, так кровь приливает к одной из сторон ее мозга и позволяет лучше формулировать слова. – Мне не хочется, чтобы тебе разбили сердце.
– Не переживай. – Я вытягиваю вперед руку и легонько отталкиваю ее в сторону, а сама протискиваюсь вперед. – Наши отношения держатся только на регулярном сексе, так что…
Я прохожу мимо нее и делаю свои дела, а потом мою руки и выхожу обратно в коридор. Где до сих пор стоит Абигейл. Разве у нее нет занятий поважнее, чем зацикливаться на моей личной жизни?
Она следует за мной по коридору к фойе. Когда я открываю входную дверь, чтобы уйти, внутрь заходит не кто иной, как парень Абигейл, Кевин. Мило. Тот, кто пахнет спреем для тела и чипсами «Читос».
Каждый раз, когда Кевин сталкивается со мной, он бросает на меня быстрый, отсутствующий взгляд, а потом его глаза опускаются на мою грудь, и он как будто замечает кого-то знакомого в людном аэропорту. Его лицо светлеет от узнавания.
– Тейлор, привет.
– Тейлор! – кричит мне Саша с лестницы. – Тащи сюда свою задницу.
– Посмотри на это с другой стороны, – воркую я, проскальзывая мимо Абигейл и сального взгляда ее противного парня, – когда я закончу с хоккеистом, ты тоже сможешь попытаться.
В крови так и бурлит возбуждение. Давать отпор Абигейл, пусть и умеренный, – приятно. Я даже чувствую прилив сил. Тейлор Марш, способная одним прыжком обскакать рослых мразей.
– Нам надо договориться с Шарлоттой о том, чтобы рядом были медики, – говорит Саша, пока мы поднимаемся по лестнице в ее спальню. – Абигейл в любую минуту может упасть замертво от ревности.
– Сомневаюсь насчет ревности. – В комнате Саши я плюхаюсь в ее кресло-мешок и перебрасываю волосы через плечо. – Мне кажется, ее сводит с ума то, что ее жестокость обернулась провалом для нее и осчастливила меня.
Саша, сидя в другом кресле-мешке, серьезно на меня смотрит.
– То есть все взаправду? Вы с Конором теперь вместе?
– Между нами что-то есть, – говорю я, не найдя слов точнее. – Не знаю что.
– Но это уже не розыгрыш.
Я тяжело сглатываю.
– Думаю, да. Ну, мы целовались и всякое такое. Немного развлеклись в Буффало.
– Ты провела за рулем семь часов ради перепихона, – со смехом напоминает Саша. – Надеюсь, «немного» – это преуменьшение!
– Шесть с половиной часов. И, ладно, это было немного больше, чем «немного».
– У тебя еще есть твоя Д? – требует ответа она.
– Я до сих пор не знакома с его пенисом.
