— Виктор Алексеевич…
— Еще нужно забрать из типографии методички для Оксаны Петровны…
— Виктор Алексеевич… — проследовала за ним в его кабинет и встала у двери, — я по поводу перевода в Новосибирск.
— Какого перевода?..
— Вы же обещали, — промямлила я, хватаясь за ворот кофты.
Мне он очень-очень нужен. Я за возможность этого перевода, как умирающий за последнюю надежду держалась. В прошлом году мне отказали, но посоветовали еще раз обратиться в конце лета.
— А! Что-то припоминаю…
— И? У меня получится перевестись?
— Вряд ли, Мила, — категорично заявил он, — курс укомплектован, а ты нам здесь нужна.
— Вы звонили?.. — робко спросила я, чувствуя, как задрожал подбородок.
— Мне и звонить не нужно, я и так знаю…
Не в силах сдержать слез, толкнула дверь спиной и, забыв об элементарных правилах приличия, стремительным шагом направилась прочь из деканата.
У меня не получилось!
Я так хотела сбежать отсюда. Оставаться здесь, в одном с ним городе, было мне не по силам. Ходить по улицам, рискуя встретиться с ним и его истинной, я не смогу.
— Петрова! — донесся до меня голос Антонины, когда я уже дошла до конца коридора, — вернись!
На ватных ногах я прошла обратно в кабинет декана и уселась на стул, на который он указал мне повелительным жестом, попутно набирая номер в своем телефоне.
— Здравствуй, Сергей Иваныч! Жигалов беспокоит!
После трех минут переговоров Виктор Алексеевич отключился и велел Антонине подготовить мои документы на перевод.
Я облегченно выдохнула и, пожалуй, первый раз за последние несколько дней, искренне улыбнулась.
Глава 42
Никита
Горький дым драл горло. Сигарета истлела до фильтра и начала жечь пальцы. Затушив бычок в пепельнице, прикурил следующую.
От лошадиной дозы никотина начинало тошнить. Но лучше чувствовать тошноту, чем то, как завязываются внутренности в узел от ужаса произошедшего.
Милана уже час не выходит из ванной. Подозреваю, что ревет. Раньше после секса она никогда не плакала, даже когда я лишил ее девственности. Да и мне до этого не хотелось сигануть с балкона девятого этажа.
Что с нами случилось?.. Куда все ушло?.. И почему, бл@дь, мы поняли это только сейчас?!
Разве не об этом я мечтал?! Об этом… И вот теперь она в моей квартире, и на душе то чувство, когда все дома…
Только вот ощущение, что это уже нихрена не мой дом…
Долбо@еб!.. Почему, когда увидел ее в квартире Миры, не сообразил, что как раньше уже не будет?
— Никита… — Мила неслышно подошла сзади и коснулась моего плеча холодными пальцами, — прости, я все испортила…
Не согласен. Это я все испортил. Уже дважды.
— Мы сильно поторопились… — глухим голосом ответил я, — надо было подождать.
Милана покачала головой и, закрыв лицо руками, всхлипнула.
— Я не смогу…
Я тоже. Потому что инцест это не мое. А на душе гадко так, будто трахнул сестру.
Это был самый убогий секс за всю мою жизнь. Мы оба нервничали, не могли расслабиться и возбудиться, а когда у меня, наконец, встал, пришлось представить Камилу, чтобы кончить.
— Ник, я Роберта люблю…
— А он тебя?
— Он тоже, — шмыгнула носом, — мы сильно поссорились, но… я, наверное, в Лондон вернусь.
— Надо как-то предкам сказать, пока они за нас заявление в ЗАГС не подали.
— Да… Никит, ты не обижаешься на меня?
— За что мне обижаться?
— Из-за той девушки.
От упоминания Камилы в глотке встал ком размером с булыжник. Я пока не готов был говорить о ней. Эта тема табу.
— Она что-то значит для тебя?
Бестактные вопросы Миланы подняли внутри меня волну раздражения. Впервые в жизни захотелось рявкнуть на нее с требованием даже имени Камилы не произносить. С чего вдруг она решила, что я стану обсуждать ее с ней?!
— У вас ведь отношения были?
— Уже не важно, — буркнул я, уходя с балкона.
— Ты вчера с Серегой из-за нее подрался? — не отставала она.
Воспоминания о вчерашнем дне окольцевали грудь спазмом. Перед мысленным взором встали глаза, полные слез и подрагивающие хрупкие плечи.
Молча я скрылся в ванной и запихал голову под кран с ледяной водой. Нужно было остудиться и унять непроходящий гул в башке. Иначе еще немного и я сорвусь…
— Я домой поеду… — раздалось тихое из-за спины.
— Если хочешь, оставайся, я уеду…
— Ник… Что ты чувствуешь?
Раньше мы часто задавали друг другу подобные вопросы. Отвечать на них было несложно, ведь у нас не было секретов.
Сейчас все по-другому. Я не знал, что ей сказать. Потому что нет таких слов, которыми можно было описать мое состояние. И рассказывать о нем кому бы то ни было, не собирался.
За грудиной вот уже сутки нестерпимо жгло. То и дело я растирал кулаком то место, где сходились ребра. А в голове, как заезженная пластинка звучали ее слова: «Не делай этого, Ник…»
Сука!!!
В порыве схватил первое, что попалось под руку, и с силой бросил в кафельную стену. От удара стеклянный флакон с лосьоном после бриться разлетелся на осколки, а сам лосьон окропил брызгами всю ванную комнату.
— Ник… — сдавленно прошептала Миланка, — что с тобой?!
Развернувшись, я схватил ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза.
— Езжай домой, о’кей? Давай позже все обсудим!
Да, так будет правильно. Нам необходимо поговорить и расставить все точки над i. Но потом… Потому что, сейчас вести задушевные беседы я был не в состоянии.
Едва за ней закрылась дверь, я схватил телефон. Мне нужно было услышать голос Камилы. Бл@дь… Просто услышать ее тихое «Ник…» и все!!! Как инъекция пенициллина умирающему от гангрены.
«Данный абонент вне зоны действия сети».
Твою мать!!!
Натянул футболку и выскочил из квартиры, попутно набирая ее подружке.
— Да! — гаркнула она в трубку.
— Где Мила?!
— Не твое дело!
— Почему у нее не доступен телефон?! Ты давно с ней разговаривала?!
— Не твое дело, Кадаров!
— Просто, бл@дь, скажи, что с ней все в порядке! — сорвался я, ревя на весь подъезд.
— Пошел ты!!!
В трубке послышался шум и вскоре я услышал голос Серого. Ну, конечно, как же без него?! Они же, как Тимон и Пумба — всегда вместе.
