Они похоронили мертвую, и Иппелиус, заливаясь слезами, воскликнул:
— Как мог мужчина сотворить такое с женщиной?!
— Это тебе не кто-нибудь. Это Бораниус.
— А ему что, закон не писан?
— Ну чего ты ко мне привязался? Он всегда любил мучить людей. Лучше выбрось это из головы.
— Даже камня нет на могиле, — не унимался Иппелиус. — Я думал, у них любовь.
— Они были любовниками, а потом он ее убил. Все, конец. Возьми себя в руки, парень, и никому об этом не говори, понял? С мужчинами Бораниус тоже не церемонится. Я не хочу, чтобы мне отрубили пальцы или глаза выкололи.
— Он и девочку убил, как по-твоему?
— Не знаю и знать не хочу. Тебе тоже незачем. Выждем какое-то время и уйдем отсюда.
— А сейчас почему нельзя?
— Когда наши посты высматривают Друсса повсюду? Вот убьют Друсса, все уляжется, и мы удерем на восток, к морю.
Иппелиус, уже притерпевшись к мерзкому вкусу пива, хлебнул еще. В этот вечер в харчевне почти не смеялись. Убийство Кодиса и новость о прибытии Скилганнона подействовали на всех угнетающе. Кое-кто из солдат в прошлом сражался против этого человека, и им было что рассказать.
Здоровяк Ранкар, войдя со двора, сел рядом с Иппелиусом и махнул рукой маркитанту, чтобы тот налил пива.
— Как дела? — спросил он.
— Хорошо, а у тебя?
— Порядок. В казарме пусто, всем велено идти в цитадель. Вот поем и тоже туда пойду.
Рябое лицо Ранкара перечеркивал белый шрам, зацепивший левое веко.
— Повезло тебе, — заглядевшись на него, заметил Иппелиус.
— В ту пору мне так не казалось, но ты прав, пожалуй. Ты уже ел?
— Не хочется что-то.
— Хороший мужик был Кодис, — кивнул Ранкар. — Мы с ним вместе прошли наашанскую заваруху и вместе прорывались оттуда. Таких, как он, больше нет.
— Не могу поверить, что Морша убил его.
— И я. Никому, видно, нельзя доверяться.
Дверь харчевни открылась, и на пороге выросла мощная фигура. На круглом, с серебряными крыльями шлеме Иппелиус разглядел эмблему — череп в обрамлении двух серебряных топориков. Черную бороду пришельца густо пронизывала седина. Могучий торс покрывал черный колет с серебряными наплечниками. В правой руке сверкал двуострый топор. Человек вышел на середину и остановился у стола, за которым сидели четверо солдат. Вогнав топор в столешницу, он рявкнул:
— Тихо, ребята! Много времени я у вас не займу.
Дважды повторять ему не пришлось. Двадцать солдат в полной тишине смотрели на незнакомца.
— Я Друсс, а это, — он положил руку в боевой перчатке на черное топорище, — это смерть. — Он обвел взглядом харчевню, и Иппелиус вздрогнул, когда свинцово-серые глаза остановились на нем. — Я пришел, чтобы убить Бораниуса, и приступлю к этому прямо сейчас. Если для начала мне придется перебить всех, кто здесь сидит, рука у меня не дрогнет. Но к солдатам я всегда питал слабость, ведь в основном они парни хорошие. Поэтому я даю вам случай пожить еще малость. Доедайте свой ужин, забирайте манатки, какие ни на есть, и уезжайте отсюда. Вопросы будут?
Тишина держалась. Все только переглядывались между собой.
— Тогда не стану мешать. — Воин выдернул топор из стола, повернулся к двери, и тут двое солдат с ножами бросились на него. Первому топор раскроил грудь, второму воин двинул в лицо кулаком. Солдат перелетел через стол, грохнулся на пол и больше не шевелился.
— Еще кто-нибудь? — Никто не двинулся с места, хотя многие и тянулись украдкой к оружию.
Воин снова подался к двери, где в это самое время возникла страшная бестия — зверолюд, один из самых крупных, виденных Иппелиусом. Разинув пасть, зверь издал душераздирающий рев. Солдаты, опрокидывая столы, пятились в дальний угол харчевни.
Воин потрепал зверя по плечу, и тот опустился на четвереньки, злобно поглядывая на людей. Но Друсс вышел и увел его с собой.
Иппелиус прирос к месту, Ранкар тихо ругнулся.
— Что делать-то будем? — спросил Иппелиус.
— Ты слышал, что он сказал. Доедим и пойдем.
Диагорас вместе с близнецами прошел в ворота, покосившись на убитого часового. Он лежал на крепостной лестнице, и Гарианна вынимала из его груди арбалетную стрелу. Диагорас быстро пересек открытое место, двигаясь к Скилганнону, стоявшему у входа в цитадель. Друсс со Смешанным прибежали с другой стороны.
— Начнем, пожалуй, — сказал Скилганнон.
Зверь внезапно взвыл и ринулся вверх по лестнице. Друсс позвал его, но тот уже скрылся.
— Почуял ребенка, — решил Скилганнон.
Друсс с топором наготове вошел в здание, а Скилганнон повернулся к Диагорасу:
— Держи дверь, сколько сможешь.
— Не сомневайся. — Дренай достал саблю и острый как бритва охотничий нож. Друсс уже поднимался по правому маршу двухсторонней лестницы, Скилганнон по левому.
Диагорас стал на пороге, вглядываясь в проходы между постройками крепости. Джаред и Ниан с длинными мечами заняли места рядом с ним. Гарианна со своим арбалетом осталась на ступеньках крепостной стены, футах в тридцати от них. С верхних этажей здания донесся рев Смешанного, сопровождаемый криками.
Из харчевни, к изумлению Диагораса, никто не показывался. Когда Друсс сказал ему, что пойдет потолкует с солдатами, офицер вскричал: «В уме ли ты? Они накинутся на тебя, как бешеные волки!»
«Навряд ли», — только и ответил Друсс.
«Как ты мог согласиться на это безумство?» — спросил Диагорас Скилганнона, дожидаясь Друсса вместе с ним.
«Не исключено, что это сработает. Представь себя на их месте. Ты сидишь за ужином, и вдруг входит твой враг, который тебя ни капельки не боится. Враг, по нашим понятиям, хоть редко, да должен бояться — когда нас, к примеру, намного больше, или когда он оказывается в ловушке. А мы, в свою очередь, иногда можем не бояться ничего — скажем, в своей собственной крепости. И вдруг к нам сюда вторгается один-единственный воин, который, однако, совсем не испытывает страха! Поневоле призадумаешься, особенно если боевой дух у тебя не на высоте».
«Ты в самом деле считаешь, что они просто послушаются его и уйдут?»
Скилганнон подумал немного.
«Пару-другую ему, наверное, придется убить, а остальные вмешиваться не станут».
«Вы двое, видно, особой породы. Не нам чета».
Теперь, стоя у двери, Диагорас немного успокоился. Друсс и Скилганнон уже в цитадели, а его собственная задача, похоже, куда менее опасна. Солдаты с мечами наголо что-то сюда не спешат.
— Пока все путем, — ухмыльнулся Джаред, придерживавшийся, как видно, того же мнения.
