Очень медленно, но все же картинка начала проясняться. Это был реально пазл, потому что разрозненные кусочки никак не хотели становиться на свои места.
Память Гергиса сравнительно легко выдавала имена, лица, события, реалии, для этого не требовалось прилагать никаких усилий. Видел человека – и тут же вспоминал его имя, статус, связанные с ним факты. Все, кроме эмоций и чувств в его адрес. Это, конечно, сильно затрудняло коммуникацию, и поэтому пришлось по дефолту исходить из радикального «кругом враги». Впрочем, вряд ли это значительно отличалось от действительности. Какие друзья могут быть у наследного принца?
Так же легко удалось восстановить все, что было связано с государственными обязанностями. Как только наследнику правителя исполнялось восемнадцать лет, он получал должность наместника северных провинций и замок Одден в придачу. Традиция эта уходила в глубину веков. Гергис занимал пост уже девять лет и с обязанностями своими, насколько я мог судить, справлялся довольно успешно.
Да и в целом, собирая обрывки нитей воедино, можно было предположить, что парень он вполне с башкой. И тем непонятнее выглядел бардак в его личной жизни. Казалось, эта область в архиве спрятана в отдельную комнату за железной дверью, а на папках стоит гриф «совершенно секретно». Чтобы вытащить оттуда хоть какой-то мелкий факт, приходилось долго барабанить в эту дверь и писать заявки в трех экземплярах.
В прежней жизни я иногда так же настырно пытался вспомнить какой-нибудь мудреный термин, название книги или фильма. Но там, если уж приключался полный затык, можно было погуглить. Здесь – только мусолить вопрос до тех пор, пока из темной глубины не появится чудо-юдо-рыба-факт. И еще не обязательно именно тот, который необходим.
Канва выходила вот какая. В юности Гергис был довольно скромным, в разврате незамеченным. До женитьбы в двадцать пять лет в его реестре значились всего три женщины. Учитывая положение, можно сказать, вел монашеский образ жизни. Папенька настаивал на законном браке и рождении наследников, но предоставил сыну самому выбрать невесту. На одном из зимних балов тот и приметил Эллерию, дочь мелкого дворцового служащего.
Архивные кадры: танец в роскошном зале, ее лицо, светящееся от радости, затем свадьба, первая брачная ночь. Все такое сладко-сиропное, квинтэссенция сказочного счастья.
Ну и что же произошло потом? Когда я пытался вытянуть из нее хоть что-то о ночи звездного дождя, каждый раз наталкивался на выражение страха и неприязни, если не сказать хуже. И да, она упорно твердила, что ничего не помнит.
Мии я приказал предельно ясно: каждое слово, каждый шаг принцессы – обо всем докладывать мне. Она поклялась, что понятия не имеет, зачем Эллерия выходила из замка.
Если вдруг узнаю, сказал я, что ты о чем-то умолчала или, наоборот, что-то знала о той ночи и рассказала об этом принцессе, пожалеешь, что родилась на свет. Главное – чтобы звучало пострашнее. Мия, похоже, прониклась. А может, рассчитывала на то, что наша связь возобновится и это даст ей какие-то привилегии.
Мне удалось раскопать в памяти, что Гергис спал с ней всего два или три раза этой весной, когда приехал с Эллерией в замок из столицы. Меня Мия ни капли не привлекала, да и в целом я не собирался трахать все, что шевелится, как…
Как правитель Моран, родивший в законном браке всего одного сына, зато настрогавший целый взвод бастардов, еще будучи принцем. Очень умно, ничего не скажешь.
Я-то не собирался, а вот Гергис на протяжении последних двух лет именно этим и занимался. Как с цепи сорвался. Всего-то через полгода после свадьбы. Вот тут-то и залегала черная дыра. С чего вдруг его так раскочегарило? Должна же была быть какая-то причина, и что стало первичным: курица или яйцо? Начался этот неуправляемый кобеляж из-за холодности принцессы – или же она охладела к нему по причине его потаскунства? Как ни пытался я разыскать это в памяти Гергиса, ничего не получалось.
В доступе отказано.
День шел за днем, я чувствовал себя в шкуре Гергиса все увереннее – за исключением того, что касалось Эллерии. Мия каждый вечер приходила с докладом, подробно расписывая, чем принцесса занималась, о чем они разговаривали.
Зрение к ней так и не вернулось. Да и насчет памяти, как выяснилось, она не врала. Потому что иначе уже хоть в чем-нибудь, да прокололась бы. Мия целыми днями только и делала, что отвечала на ее вопросы. Лекарь разрешил Эллерии вставать с постели, и она пыталась привыкнуть к жизни в темноте: училась ходить и что-то делать без посторонней помощи.
Я заглядывал к ней в комнату утром и вечером – поздороваться, поинтересоваться самочувствием, пожелать спокойной ночи. И каждый раз натыкался на баррикаду, которую она выстроила между нами. И в этом тоже была нестыковка. Если она ничего не помнит, то откуда такой страх и отвращение? Не могли же настолько напугать ее мои расспросы и то, что я выгнал Ириту. Это явно из прошлого. Значит, о чем-то помнит. О том, чего не знаю я и что прячет память Гергиса.
Или все-таки нет? Я с горечью отмечал, как стремительно тают воспоминания о жизни Игоря Званцева, не мог вызвать из памяти имена, лица, события. Еще немного – и от моего прошлого останется лишь прозрачная дымка эмоций. Что, если то же самое произошло и с Эллерией? Нет, я не думал, что в ее тело в ту ночь тоже попала какая-нибудь посторонняя дамочка – тогда бы она как раз помнила все случившееся до звездного дождя. Но что-то такое похожее все же произошло. Звезды стерли из ее памяти события, но оставили чувства. В том числе и ко мне.
Я не представлял, как это изменить. Хотя бы уже потому, что не знал причины этих чувств, как не знал и причины, по которой сорвало Гергиса. Топтался на месте, колотясь башкой в закрытую дверь. Но хуже всего было то, что я смотрел на Эллерию и понимал, что хочу ее. Вспоминал, как нес ее в замок, вдыхая запах волос, чувствуя мягкие округлости ее тела. Злился на нее и на себя - и ничего не мог с этим поделать.
Прорыв случился через полтора месяца, в тот день, когда я узнал: Эллерия освоилась со своей слепотой настолько, что сама приходит в детскую и проводит там время с Мариллой.
12
Разумеется, о ней шептались, строили всякие нелестные предположения. Я понимал это по случайно пойманным обрывкам фраз, насмешливым взглядам, по тому, как резко и многозначительно прекращался разговор, когда я подходил к группке приближенных. Эллерии здорово повезло, что она ослепла и не могла всего этого видеть. И что сидела в основном в своей комнате, не общаясь ни с кем, кроме служанки. Но мысли о слухах и пересудах не могли не приходить ей в голову.
Я понимал, вечно так продолжаться не может. Рано или поздно Эллерии придется выйти на люди. Пусть даже она не увидит тщательно скрываемого злорадства на лицах, но чем дольше станет прятаться, тем сложнее ей будет решиться, справиться с собой. Именно поэтому я попросил ее – а фактически, приказал – присутствовать на общих ужинах, как подобает хозяйке замка. Вовсе не потому, что хотел поставить в неловкое положение.
