Дни бежали один за другим, похожие, как горошины в стручке. Не происходило ровным счетом ничего. Только когда Гергис заходил за мной сразу после завтрака, чтобы вместе отправиться в церковь, я понимала: прошла еще одна неделя. Пожалуй, самым выдающимся событием стала простуда Мариллы, но и та продержалась всего три дня.
После очередного дождя, который не прекращался почти неделю, неожиданно потеплело. Установилась ясная безветренная погода – наверно, в последний раз перед осенними холодами. Я вышла в сад, села на скамейку, и Рейна дала мне в руки Мариллу. Девочка довольно ворковала, гладила меня ладонью по щеке и даже, кажется, пыталась смеяться.
- Вы ей нравитесь, госпожа, - в голосе кормилицы проскользнули ревнивые нотки. Как, впрочем, и всегда, когда она рассказывала, хорошо ли малышка спала или в какое платьице одета.
В этот момент я почувствовала, что Гергис стоит недалеко от скамейки, глядя на меня. Теперь мне не составляло труда узнать его по запаху: пряному – свежего пота, горьковато-терпкому – дубовой коры, отваром которой ему ополаскивали волосы.
- Вы позволите, дорогая? – он сел рядом со мной и взял у меня Мариллу. Та загугукала не менее радостно. - Я обычно прихожу к ней после вас. Ей очень нравится хватать меня за нос. Кстати, вам не кажется странным, Лери, что нашей дочери уже третий месяц, а мы впервые сидим вот так вот, втроем?
- Не знаю, - я пожала плечами. – Может быть.
Я нашла на ощупь маленькие пальчики, коснувшись при этом руки Гергиса. И это придало мне храбрости.
- Как-то я спросила, почему вы выбрали меня в жены. И вы ответили: я смотрела на вас с обожанием. Что же произошло потом? Я ничего не помню, но, видимо, это было что-то серьезное, если мне бессознательно хочется быть от вас подальше. Возможно, к счастью, что не помню.
Гергис долго молчал, потом все же ответил – спокойно, но мне показалось, что спокойствие это было напускным:
- Я был уверен, что вы моя - и никуда не денетесь. И вел себя с вами… не лучшим образом. Слишком грубо. Пренебрегал вами. Обижал. Мне очень жаль… Когда я… когда вас принесли в замок той ночью, я думал, что потерял вас. Потом страшно злился. На вас. И на себя. Но, может быть, то, что вы лишились памяти, - это возможность начать все сначала?
- Не думаю, Гергис, - мы сидели так, что лучи солнца падали справа от него, и, повернувшись в ту сторону, я видела бледное мутное пятно. – Далеко не все потерянное можно вернуть. Есть то, что глубже памяти.
- Ну что ж… - он посадил Мариллу ко мне на колени и поднялся. – Даже если и так, вы все равно моя жена. И останетесь ею до самой смерти. Вашей. Или моей.
Уткнувшись подбородком в мягкие пушистые волосики дочери, я слушала, как поскрипывает под ногами Гергиса крупный песок дорожки, пока шаги не стихли за поворотом.
Я останусь его женой до самой смерти… Это прозвучало так, словно меня заточили в тюрьму, выход из которой только один. На кладбище.
После той ночи он больше ко мне не приходил. Точнее, заглядывал, когда я завтракала, чтобы пожелать доброго утра. Каждый вечер после ужина провожал до комнаты, придерживая под локоть, целовал в щеку с пожеланием спокойной ночи и уходил. За столом мы разговаривали о чем-то малозначащем, он был предельно вежлив и внимателен, но танцевать больше не приглашал. И ни разу больше не обратился ко мне на ты, даже когда мы были одни.
Выходит, я не ошиблась. После свадьбы Гергис действительно вел себя со мной так, что моя влюбленность не смогла стать любовью. Ушла, сменившись отвращением. Как знать, может, той ночью я вовсе не отправилась на свидание, а сбежала, доведенная до отчаяния, куда глаза глядят. Одна, беременная!
Гергис уверял, будто испугался, что потерял меня. И решил, что все еще можно исправить. Я не верила этому. Не верила, что он вдруг изменился. Скорее, вел свою хитрую игру. Рассчитывая на то, что я все забыла, пытался снова подчинить себе. Но не учел того, что помнить можно по-разному. Не только события, но и чувства.
- Госпожа, девочке пора кушать и спать, - подошла ко мне Рейна.
- Да, конечно, идите, - рассеянно кивнула я, позволив ей забрать Мариллу.
Скрип песка под колесиками коляски и ногами кормилицы стих, я осталась одна. Хотелось погреться на солнце без постоянного надзора Мии. Хотя я не была уверена, что ее нет где-то на расстоянии, откуда можно наблюдать за мной.
Скоро мы вернемся в столицу, и, возможно, там мне удастся узнать больше о своей жизни. О той Эллерии, которой я была раньше, до звездного дождя. Там мои родители, подруги. И наверняка тот мужчина, в которого я влюблена… была влюблена. Кто знает, как все обернется.
Совсем рядом я уловила движение. Едва слышный шорох.
- Мия? – повернувшись в том направлении, позвала я.
- Тише, госпожа Лери, - ответил тихий шепот.
- Кто здесь?
Голос был женский, незнакомый. «Госпожа Лери»? Никто в замке не осмелился бы назвать меня так.
- Это я, Ирита. Простите, я не могла прийти раньше. Принц распорядился не пускать меня в замок. Но вчера Альгису, моему брату, пришел черед выйти в стражу, и он провел через дальнюю калитку.
- Если тебя увидит Мия… - я обрадовалась, но одновременно испугалась. И за нее, и за себя.
- Не увидит, госпожа. Ее здесь нет. А если появится, я замечу ее первая. А вот меня за кустом с дорожки не разглядеть.
- Ирита, - я стиснула руки так, что пальцам стало больно, - мне столько нужно у тебя узнать. Ведь я не помню ничего, что было до звездного дождя. Как я оказалась в лесу – одна, ночью?
- Кэрриган ждал вас на опушке, как обычно. До этого я сопровождала вас, но принц, похоже, начал что-то подозревать. Поэтому вы приказали, чтобы я осталась в вашей комнате. На тот случай, если он заглянет. Сказать, что вы в отхожем месте.
- Кэрриган?
Я вслушивалась в то, как звучит это имя, в свои ощущения. В те самые, из темной глубины, из запертого подвала. И они оказались более чем странными. Волнение – да, но, похоже, не любовное томление. А еще тревога.
- Сын болотной ведьмы. Вы познакомились с ним, когда пришли за отворотным зельем для принца.
- За отворотным зельем?! – я сжала виски руками. – И она мне его дала? Ведьма?
- Нет. Сказала, что оно сделает вас непривлекательной для всех мужчин. Навсегда. Предложила яду, но вы не осмелились. И правильно. Потому что вас заподозрили бы первой.
- Скажи, Ирита, у нас с этим Кэрриганом была… любовная связь?
Почему-то вдруг очень захотелось, чтобы она опровергла это. Чтобы ничего не было. Уж больно неприглядным показалась то, что я тайком убегала ночью к любовнику, а служанка врала моему мужу, будто я в уборной.
- Да, госпожа, была.
- А… мой ребенок?
- Нет, - уверенно возразила Ирита, - это ребенок принца. Вы вернулись из столицы беременной.
