— Вы знаете Геннадия? — интересуется, вместо меня, Роланд, за что я ему и благодарна.
— Мы дружили когда-то. Сейчас он помогает скрасить мое одиночество.
— С моим отцом вы тоже дружили, однако, он до сих пор оплакивает ваши тела, — отвечает недовольно.
— Так и есть. Ренат был мне, как брат. Но мы не должны общаться!
— Медея, — Роланд переводит взгляд на меня. — Оставь нас двоих.
— Хорошо. Можно прогуляться по дому? — интересуюсь у Эрнеста.
— Конечно, — улыбается краем губ и указывает на дверь, куда пройти.
Встаю, выхожу из комнаты и, сделав вид, что ушла, возвращаюсь обратно к двери, чтобы подслушать их разговор.
— Нам сообщили, что всех убили!
— Знаю.
— Но раз вы живы, значит, жив кто-то ещё?!
— Нет, выжил только я, — отвечает с досадой в голосе.
— Вы думаете, я поверю в то, что вы проживаете умеренную жизнь, зная, что кто-то убил вашу семью?
— А что ты хочешь, чтобы я сделал? Я остался один, без жены, без детей! И ничто мне их не вернёт, — голос мужчины ломается. Ощущение, что ломается и он.
— Никогда не поверю, что вы опустили руки.
— А во что ты поверишь?
— Такой человек, как вы, не будет сидеть в глухой деревне, не высовываясь, без весомых на то причин. Вы бы не боялись за свою жизнь и давно бы объявились, если бы остались в живых только вы, — Роланд говорит настолько убедительно, что я начинаю верить каждому его слову.
— Ты говоришь то, во что хочешь верить, понимаю. Но, к сожалению, это не имеет ничего общего с жестокой действительностью.
— То есть, вы хотите сказать, что теть Нелли, Сэм, — делает заминку, — Ариана мертвы, и вы не пытаетесь даже найти тех, кто это совершил и отомстить им?
— Месть не воскресит и не вернёт мне их.
— Вы знаете, кто это сделал?
Небольшая тишина, слышу, как Роланд резко встаёт со своего места и начинает ходить взад вперёд — скрипучий пол тому подтверждение.
— Прошло пятнадцать лет, — тихий и умиротворенный голос мужчины заставляет сильнее вслушиваться в каждое его слово, — И ты стал тем, кем мы с твоим отцом и предполагали, что ты станешь. Хотя, ты всегда был таким — мальчик с горячей кровью и холодным умом.
— Я рос среди таких мужчин. Но к чему это? Я задал другой вопрос.
— Я это к тому, чтобы ты сейчас взял себя в руки и не дал горячей крови наделать глупых делов.
Вновь тишина и только слышны шаги Ханукаева.
— Я скучаю по вам всем. С вашей смертью ушло и мое детство. А все приятные воспоминания связаны только с тем временем, хотя прошло уже пятнадцать лет, — от его слов щемит в груди. Не верится, что такой человек, как Роланд, говорит так открыто и честно о своих чувствах с человеком, который кажется чужим.
— Может это от того, что ты не отпустил то время? Порой, нужно сбрасывать якоря, чтобы идти вперёд.
— Я в силах нести их за собой.
— Правда?
Вновь тишина, но теперь я слышу стук собственного сердца. Кажется, что вот-вот, и оно вырвется из груди.
— Перед поездкой на море, я сильно обидел Ариану. Наговорил ей глупостей, довёл до слез и спокойно улетел отдыхать. К концу поездки, я стал чувствовать свою вину, решил, что как только вернусь, попрошу у неё прощения, но так и не сумел этого сделать — было поздно. Порой, мне не даёт покоя то, что я обидел, наверное, единственного человека, которому казалось, что я хороший человек.
— Ариана никогда не обижалась на тебя и не могла долго держать зла, — бархатный и снисходительный голос Эрнеста успокаивает даже меня. — Поверь мне, она была спокойна и ждала твоего возвращения.
— Вот об этом я и говорю, — тяжело вздыхает.
— Правда, не думал я, что ты ещё нас помнишь.
— Обижаете. К сожалению, многое было утеряно, начиная от ваших дорогих подарков и заканчивая фотографиями, но я сохранил любимую книгу Арианы.
— Алиса в стране чудес? — уточняет Эрнест.
— Да, если хотите, я могу вам привезти ее.
Вспоминаю, как однажды нашла эту самую книгу на полке у Роланда, вспоминаю текст и вложенную в неё фотографию. Вот, для кого он был «Роли», и вот о ком он бережёт воспоминания.
От чего-то мне становится не по себе, и мне больше не хочется подслушивать разговор. Разворачиваюсь и тихо, на цыпочках, иду к другой комнате. Я прогуливаюсь вдоль старых стеллажей, заполненных книгами, когда Роланд зовёт меня обратно.
Выхожу к ним в гостиную и вновь встречаюсь с улыбкой Эрнеста. Она настолько обволакивает меня, что все неприятные мысли сами выветриваются из меня.
— Нам пора! — заявляет Роланд.
— Уже уходите? — с сожалением интересуется мужчина. — Останьтесь, Наталия скоро придёт и испечёт свой фирменный пирог.
— Нам, правда, пора. Сегодня важное собрание. Если позволите, я бы с радостью ещё приехал вас навестить! — Ханукаев проходит к Эрнесту и протягивает руку.
— Конечно, Роланд! Всегда буду рад видеть, — пожимает ему руку. — Только не забудьте, что никто больше не должен обо мне знать, — обращается к нам двоим.
Роланд обнимает его и прощается с ним, я следом пожимаю руку. Этот человек настолько притягивает и оставляет приятное послевкусие, что хочется остаться ещё. Но увы.
Дверь в дом открывается и, подняв глаза на входящего, я сталкиваюсь лицом к лицу с отцом. Он замирает на месте, рассматривая шокировано всех присутствующих, а после разочаровано смотрит на меня. Его взгляд бешеной волной захлестывает меня с головой. Я забываю, как говорить, как дышать, как думать.
— Здравствуйте, — приветствует его Роланд, протягивая руку.
— Здравствуй, Роланд, — с досадой и разочарованием приветствует мужчину, оторвав от меня взгляд.
Я подхожу к нему, поприветствовав, обнимаю его и хочу объясниться.
— Я вечером заеду к тебе, поговорим, — отвечает сдержанно, отстраняя меня от себя.
— Я попросил её сопроводить меня. Нужна была её помощь, — вступается Роланд.
Ему, видимо, кажется, что отец может заподозрить меня в слежке и разозлиться, но на самом деле проблема заключается лишь в нем и в моем присутствии рядом с ним.
Папа криво улыбается, кивнув в ответ, и прощается с нами. Я виновато смотрю ему в глаза, хочу хоть что-нибудь придумать и сказать, чтобы избавить его от злости и тревоги, но знаю, что не смогу найти успокаивающих слов, поэтому просто выхожу из дома, следом за Роландом.
— Он не узнает, что ты за ним следила, — видимо, заметив мое подавленное состояние, пытается успокоить Ро.
— Дело не в этом мужчине, — сажусь в автомобиль. — Дело в тебе, — заявляю прямо, как только он садится за руль.
