На полдороги к мосту Ноа остановился.
– Почему мы не залезли на дерево по лестнице? Можно же, наверно, переждать бурю?
Я перестала тянуть его за руку и остановилась подумать. Думать было сложно – от холода мозг совсем перестал работать.
– Э-э… – я попыталась вспомнить, почему он не прав и почему нам нужно было убираться с острова. – Думаю, так мы умрём от переохлаждения.
Ага, точно. Мне так холодно, так нужно согреться.
– И если мы будем сидеть здесь всю ночь… – я вспомнила, почему запаниковала. – Помнишь, когда мы были маленькими, вода накрыла дерево целиком и на его макушке сидели утки?
Я подождала, пока до Ноа дойдёт.
– У нас получится, Вив?
– Возможно, – ответила я.
Мы снова двинулись вперёд. Мои ноги были такими тяжёлыми, что еле двигались. Бывает, когда ногу сведёт судорогой, то вроде и понимаешь, что нога должна упираться в дно, а тело этого не чувствует. Сейчас ощущения были ещё более странными.
Моя ступня в очередной раз наступила на пожухлую траву – но на этот раз я нащупала что-то твёрдое – судя по всему это наш мост! Я сразу почувствовала себя уверенней, хотя всё ещё стояла по пояс в воде, и стала нащупывать перила.
– Вот, – сказала я, кладя руку Ноа на перила. – Держись.
– О! – воскликнул он, и я услышала в его голосе облегчение.
Лай Тая уже звучал не так громко – наверно, он нас увидел.
– Всё в порядке, Тай, мы сейчас вернёмся, – крикнула я.
Схватившись за перила и тяжело дыша, на мгновение мы остановились.
– Значит, переходим мост, потом идём через заливные луга и по лесу. Через полчаса уже будем дома.
– А там оладьи, – подхватил он.
– И тёплая ванна.
– Пушистые полотенца, суп и унитаз со смывом.
– Да, – ответила я, удивляясь, почему мне кажется, что всего этого не произойдёт. – Готов?
Я провела правой ногой по доске, – раз, два – и снова поставила ногу.
– Здесь только одна доска, – прокричала я.
Течение тянуло мою ногу в сторону. Я засомневалась, сможем ли мы перейти через реку здесь, не слишком ли это опасно. Я покачалась вперёд-назад, перенося вес с одной ноги на другую.
Всё получится.
Ноа уткнулся мне в спину и сжал мою руку.
– Что случилось со второй доской? – кажется, именно это он спросил.
Тут я почувствовала, что ту одну-единственную уцелевшую доску уносит у меня из-под ног. Я ушла под воду, воздух вырвался из груди, ледяная вода сомкнулась над головой. Меня потащило вниз по течению. Я изо всех сил вцепилась в перила. Ледяные иглы побежали от ног по всему телу к рукам, руки онемели, и я уже не чувствовала толком, держусь я за перила или нет. Болтающиеся ноги и одежда словно бы помогали реке оттащить меня от деревяшки, за которую я цеплялась из последних сил.
– Нет! – услышала я крик Ноа откуда-то сверху. – Вив!
– Я здесь, – ответила я, из последних сил поднимая голову над водой.
– Хватай.
Я почувствовала, как его рука сомкнулась на моей.
Через несколько секунд я осознала, что он стоит на остатках моста и дальше идти не может, а меня удерживает от окончательного падения в поток подгнившая деревяшка и один-единственный гвоздь. Моя куртка, как живая, как будто хотела меня утопить, и я попыталась стряхнуть её с плеч. Дышать удавалось с трудом. Всё тело было словно охвачено паникой.
Ноа вытащил меня, и я наконец отпустила перила, ухватившись за сваю моста, всё ещё торчавшую над водой. Мы снова стояли посреди потока на том, что осталось от моста. Течение стало очень сильным, и я поразилась, как я вообще могла предполагать, что нам удастся перейти по мосту.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Это безнадёжно, – сказал он.
И тут на другом берегу зажглись фары.
* * *
В темноте я не могла толком разобрать, что происходит, но вскоре выше по течению появилось нечто белое, что явно могло держаться на воде. На нём стоял человек с фонарём в руке – сквозь струи ливня невозможно было разглядеть, кто это был. Он что-то кричал, но слова уносил ветер. Вскоре в остатки моста уткнулся нос белой лодки. Дополнительного приглашения нам не потребовалось – мы тут же перебрались на лодку, трясясь от холода и бормоча невнятные благодарности. Лодка – наверно, полицейская – оказалась надувной и легко домчала нас прямо до леса по заливным лугам.
– Забавно, что у полиции есть лодка, – сказала я, но мои слова тоже унесло ветром.
Я слегка удивилась, что на машине, припаркованной на берегу, не было светоотражающей разметки, но толком не успела этого обдумать – кто-то распахнул заднюю дверь тускло освещённого фургона, и мы, спотыкаясь и дрожа, забрались внутрь. Тай залез вместе с нами, тявкая и ворча.
– Молодец, малыш, поднял тревогу, – сказала я и провела замёрзшими пальцами по его шерсти, и он снова заворчал. – Ш-ш-ш. Тише, малыш, нас уже спасли, всё закончилось.
В углу фургона лежала куча сухих одеял. Я взяла оттуда одно и, стащив промокшие носки и джинсы, постаралась обтереть ноги. Тай лизал мне лицо. Я почувствовала, что расслабляюсь и вот-вот засну. Вдруг в проёме показалась тёмная фигура, вытащила Тая наружу за ошейник и захлопнула дверцу.
– Что происходит? – закричала я.
Тай залаял, потом завыл. Тут раздался удар, а за ним визг. Зарычал мотор.
– Что происходит? Где Тай?!
Рядом возился Ноа, тоже сдёргивая с себя мокрую одежду и заворачиваясь в одеяла.
– Ты о чём? – спросил он.
Колеса фургона заскользили по мокрым листьям. Нас начало швырять туда-сюда.
– Они что-то сделали с Таем. Что-то плохое, – ответила я.
Меня больше не тянуло в сон. Внезапно я поняла, что мы повернули не в ту сторону и едем совсем не к главному дому. Мы двигались по бездорожью, должно быть, вглубь леса.
– Что? – переспросил Ноа. – Господи, я не могу согреться.
– Перестань, – ответила я. – Не раздевайся – это не спасатели.
В этот момент фургон резко свернул, и я упала прямо на кучу одеял.
– Нас везут не домой, Тая выбросили из фургона и… – я не могла произнести это вслух. Тот удар и тоненький визг вслед за ним… – Надевай всё обратно. Дело плохо.
– Что? Что происходит?…
Я силилась натянуть джинсы. Это было сущее мучение – они были мокрыми, ноги холодными, а пальцы отказывались сгибаться. Наконец я справилась и хотела надеть носки, но нашла только один.
Ноа ругался на свою одежду, и я поняла, что с мокрой школьной формой справиться было не проще.
