Тигра заорал и, неслышно ступая, подошёл ко мне, как будто у меня в кармане был кошачий корм. Он был таким домашним, тёплым, обычным, что мне пришлось смаргивать слёзы.
Я взяла на руки этого пушистого мягкого увальня и прижала к лицу, стараясь не насажать на него репейника. Он замурчал и, казалось, готов был обнять меня в ответ, но вместо этого спрыгнул на крышу старой машины.
– Жаль, что ты не оставила тут что-нибудь поесть, – сказал Ноа, осматривая покрытый плесенью салон.
Я решила его проигнорировать.
– Нам нужно идти туда, – я указала на ещё один рукав реки, который огибал другую сторону карьера.
– Ага, – сказал Ноа и, словно забыв о том, что нас преследуют люди с ружьями, поплёлся к багажнику, заглянул туда и принюхался.
Я посмотрела на свои ноги. Они были такими грязными, что трудно было понять, где грязь, а где ссадины и порезы, но я чувствовала зуд от крапивы и вонзившийся в пятку шип, а холод, казалось, навсегда въелся в мои кости. Я подняла левую ногу и попробовала её помассировать. Она так сильно онемела, что казалась мне ногой мертвеца.
– Я сейчас, только осмотрю ноги, – сказала я и села, опершись спиной о колесо. Тигра спустился по ветровому стеклу и начал тыкаться лбом мне в плечо. А потом вдруг перестал. Он припал к капоту и уставился огромными жёлтыми глазами в самую гущу кустов.
– Что там, Тигра? – прошептала я, протянула руку и подёргала Ноа за рукав.
Мы трое замерли – прекратили даже дышать.
За краем карьера туман был густым и белым, как молоко, а в самом карьере – зернистым, как будто воздух испачкали золой, и все цвета казались тусклыми, а силуэты – расплывчатыми.
Я внимательно осматривала окружающие нас кольцом заросли, но ничего не замечала. Может, Тигра углядел крупную мышь? Но он принюхивался так, как будто чуял врага.
И вдруг он прыгнул – а из просвета на другом конце карьера выскочила злобная собака. Мы побежали – все четверо: Тигра далеко впереди, за ним мы с Ноа, а собака щёлкала зубами у нас за спинами.
Моим ногам сейчас было уже никак не помочь, поэтому я топала прямо по чертополоху, колючкам, замёрзшим лужам – лишь бы оторваться.
Тигра молниеносно забрался по стволу дерева и исчез из виду.
– Я не могу туда забраться! – прокричал Ноа, отстав от меня на пару шагов.
– И не надо! – заорала я. – Налево! Беги налево!
Справа стал виден вышедший из берегов поток, мы пронеслись по дощатому мостику и побежали дальше по скользкой траве. Под ногами хрустели льдинки. Собаке вода была нипочём – она догнала нас и бросилась на Ноа.
– Ой-й! – завопил тот. – Она меня укусила!
Над водой склонились под весом колючек высокие кусты репейника с тонкими стеблями. Я вырвала пару растений из земли и развернулась к собаке. Та щёлкала зубами, лаяла, рычала – но увидев, что у меня в руках, стихла.
– Что ты делаешь? Беги! – пробормотал Ноа, вцепившись в собственную руку и пятясь в сторону перелаза на очередной изгороди.
Я хлестнула собаку. Она отступила, а затем бросилась на меня в обход зарослей репейника, но я махнула колючей веткой вбок и попала ей на морду.
Собака, завизжав, отскочила, потом снова попыталась прыгнуть вперёд, но я взмахнула ещё раз.
– Убирайся! – заорала я.
Собака пыталась отцепить колючки лапой, но они только прицепились и к лапам тоже. Это внезапное неудобство словно заставило зверя забыть о нас, и я перебралась через перелаз, положив репейник на верхнюю перекладину, я надеялась, что это спугнёт собаку. На секунду мне показалось, что она всё равно последует за нами, но собака замерла, прислушалась и потрусила прочь.
Я повернулась к Ноа со словами:
– Давай осмотрим руку.
Он задрал рукав и показал мне укус. Кровь текла не сильно, но всё-таки было ясно, что ему очень больно.
– Сильно болит? – спросила я.
Ноа кивнул и сжал губы. На глазах у него показались слёзы.
– Я даже не знаю, что с этим делать, – сказала я. – Наверно, ты должен постараться, чтобы в ранки не попала грязь.
– Бешенство, – произнёс он.
– Сомневаюсь, – ответила я. – Думаю, летучие мыши в этом плане более опасны. Но мы покажем твою руку врачу, как только сможем.
Мы поплелись по полю. Мои ноги протестовали против каждого шага.
– Ты раньше видела эту собаку? – пропыхтел Ноа.
– Она немного похожа на Леди, собаку Криса, – под ногу мне подвернулась кочка, и я чуть не грохнулась. – Но это не может быть Леди – та всегда вместе с Крисом, отлично выдрессирована, да и Леди светлее.
Мы побежали дальше по очередному полю, изрытому коровьими копытами. Ноги горели не переставая.
– У Криса две собаки – Леди и ещё одна, похожая на Леди. Не помню, как её зовут, – Ноа тяжело дышал. – Он её держит не в поместье.
Мы бежали дальше.
– Но эта собака, которая меня укусила, она злобная, – сказал Ноа. – Крис тут ни при чём, наверняка она бродячая.
– А-а, – сказала я, и в голову мне закралась ещё одна невесёлая мысль.
* * *
Ближе к полудню снова пошёл дождь. Мы промокли за пару секунд, как будто кто-то облил нас из ведра.
Ноа остановился, прислонился к покосившемуся забору и сказал:
– Это нелогично. Мы так близко к дому, мы должны попробовать попасть туда.
Он держал руку так, словно боль была очень сильной. Я заметила, что его пальцы начали опухать.
– И как нам это сделать? – Я смотрела, как капли воды стекают по его кудрям, и испытывала нечто среднее между жалостью и раздражением. – Предлагаешь плыть?
– Не знаю, можем потребовать на ферме трактор или что-то вроде того.
– Ты, может, и можешь потребовать трактор – но мне его никто не даст, – я показала на обрывки пакетов у себя на щиколотках, на огромную футболку, доходящую мне до колен, и на грязные джинсы. – Да и никакой фермы тут нет. Ферма на другом берегу. Всё на другом берегу.
– Только похитители на этом. И ещё собака с острыми зубами, – ответил он.
Я осмотрелась. Кажется, мы вышли за пределы поместья. Я ещё ни разу не заходила так далеко, и понять, где относительно деревни протекает река, не могла. Да и паводок так изменил окружающий пейзаж, что я не могла сообразить, где находится большой дом.
– Я сейчас свалюсь и засну прямо тут, – сказал Ноа. – Передай всем, что я умер от сырости.
Я присмотрелась: он был страшно бледен. Во все стороны торчали растрёпанные мокрые кудри. Его снова била дрожь. Похоже на инфекцию от укуса собаки. Меня не трясло, но, может, я просто уже не могла дрожать.
– Давай, Ноа, шевели ногами, левой-правой, – сказала я. – Осталось чуть-чуть.
