Суть этой теоремы сводится к следующему: если тысячи обезьян будут произвольно колотить по клавишам тысяч пишущих машинок неопределенно долгое время, то в конце концов они обязательно напишут «Гамлета».
Мысль Бореля наводит меня на мысль (потому что я и сам так нередко думал), что жизнь — это набор случайностей, что-то вроде колоды карт, которую тасует воображаемый крупье — некоторые называют его Господом Богом — и выкладывает одну за другой на протяжении нашей жизни. Кстати, недавно я узнал одну потрясающую вещь: тасуя карточную колоду в пятьдесят две карты, получаешь единственный в своем роде порядок, который, вероятнее всего, еще ни разу не встречался в истории человечества! Колода в пятьдесят две карты может лечь 8,06 × 1067 способами, то есть количество этих способов выражается числом из шестидесяти восьми цифр.
А создатель обезьяньей теоремы мог бы выбрать в качестве результата не обязательно Шекспира. Точно так же обезьяны могли бы написать и Библию, хоть это и звучит кощунственно, или любую другую книгу, или еще какую-нибудь литературную продукцию. Однако по причине, известной лишь ему самому, математик выбрал «Гамлета» — ту самую книгу, что сейчас меня захватила. Это что, какой-то знак? Знамение? Без изъяна? «Без изъяна — обезьяна» — вроде даже рифмуется…
Люди, кладущие жизнь на пустые теории вроде этой, на которые всем остальным наплевать, — моя страсть. Сна уже ни в одном глазу, и я несколько часов, несколько Лион-Валанс, глотаю все, что человек придумал по поводу теоремы о бесконечных обезьянах.
На сайте под названием «Имитатор шекспировской обезьяны» я прочитал, что один человек в 2003 году проделал эксперимент, имитируя мартышек, стучащих по клавишам пишущих машинок как им заблагорассудится. В том же 2003-м году американские студенты поставили эксперимент с настоящими обезьянами — горными макаками с острова Сулавеси. Им на целый месяц в их клетке предоставили в полное и свободное пользование компьютерную клавиатуру. И выяснилось, что за этот месяц обезьяны заполнили только пять страниц и почти исключительно буквой «Ш». («Шекспир»? А может, «шимпанзе»?) Еще приматы долбили клавиатуру камнями, мочились на нее и какали. Далековато от шекспировского романтизма!
Я закрываю глаза и начинаю вслепую стучать по клавиатуре. Через пять минут, расквасив все пальцы, прекращаю опыт, решив, что это и скучно, и небезопасно.
С нетерпением открываю глаза и вижу результат — он сияет во мраке спальни подобно тысяче звезд:
vjqvnavvaegfqywterowuwgffvbndvbajhvsapqfigiuyufreqsfgahsjdofiuytredxcvbnmklpoiuytrewasdfghjkjm nbvcxzsdfghjkloiuytresdfghjkmnbvcxsedrtyuioo9876 trfds2cfvghjuygtfdsxcvbnmjk2lkjhbvfgtyhujkijhgfdsx cvbnjkloiuytrdew278oiuygtfvbnjkoliuytrfghjkjhgrezgb bùaqegjeihbjtrhnbretvaohlofehbtoabovbbebrewcacbcaqufqfpvdbcbbcdvgcdcbdccfqeyrfgeruguqfvjhasdjhvcbcxns
cwchwegcbscxnsasplkmnjiuy236ryfeuhfbjkavfberqfewvydhjkhcsbdspc,qw`ñlmqnwdvcuvccnwcwycqwcwchshvwroibuirbutwtrojvhbwjvbemvwpev`wtgwghvbnkmvmmproiuytresdfghjklsjnbvcdfghjiduytchjhvsperq0fjfnfc1n4f9 8fvuervbenewpverhvuryrpvjjvjakbvvbmnk3456yghjklkjnhbgvfcdswertyuiopolkmjnbvcxdsdrtreghgfghgvbvcbnmklpoilklñkjhgfdsfsaswqertgyhujikop`+´.,mjuioiuytfgvbhnjklñ`´ñplokjhytgrfghiuytr56ytrewsdfgwefobebrewcacbcaqufqfpvdbcbbcdvgcdcbdccfqeyrfgeruguqfvjhasdjhvcbcxnssaqwsrtyuiokjhgfdxcvbnjhgfrtyuikjhgfvdbncocwchwegcbscxnsasplkmnjiuy236ryfewq´vjnvndc,mbsvasvhqpvq`vjqvnavvaegfqywterowuwgffvbndvbajhvsapqfigiegwdfshsfhgsytuyolei
saqwsrtyuiokjhgfdxcvbnjhgfrtyuikjhgfvdbncocwchwe gcbscxnsasplkmnjiuy236ryfeuhfbjkavfberqfewvydhjkhcsb dspc,qw`ñlmqnwdvcuvccnwcwycqwcwchshvwroibuirbutwtrqsfgahsjdofiuytredxcvbnmklpoiuytrewasdfghjkjm nbvcxzsdfghjkloiuytresdfghjkmnbvcxsedrtyuioo9876tr fecgqerhjbpqùbnqùrobvnfvifqqruqbuvbqmvubqurvbqqwsdfgqeehbmoqjhvqoihvhqvqnqoihhqrevvhdhvfhvfvnqziehnùairnbvnbebrztyejuiiordbvqfqdgvqezharehbakfbnqdp’aauijf
cwchwegcbscxnsasplkmnjiuy236ryfeuhfbjkavfberqfewvyd hjkhcsbdspc,qw`ñlmqnwdvcuvccnwcwycqwcwchshvwroibuirbutwtrojvhbwjvbemvwpev`wtgwghvbnkmvmmp roiuytresdfghjklsjnbvcdfghjiduytchjhvsperq0fjfnfc1n4f9 8fvuervbenewpverhvuryrpvjjvjakbvvbmnk3456yghjklkjn hbgvfcdswertyuiopolkmjnbvcxdsdrtreghgfghgvbvcbnmklpoilklñkjhgfdsfsaswqertgyhujikop`+´.,mjuioiuytfgvbh njklñ`´ñplokjhytgrfghiuytr56ytrewsdfgwefobebrewcacbcaq ufqfpvdbcbbcdvgcdcbdccfqeyrfgeruguqfvjhasdjhvcbcxnssaqwsrtyuiokjhgfdxcvbnjhgfrtyuikjhgfvdbncocwchwegcbs cxnsasplkmnjiuy236ryfewq´vjnvndc,mbsvasvhqpvq`vjqvna vvaegfqywterowuwgffvbndvbajhvsapqfigiegwdfshsfhgsytuyolei
Из произвольно набранных мною 2 273 знаков (я узнал их количество в тексте, воспользовавшись в программе Word опциями «Рецензирование» и «Статистика») мне удалось выловить только три слова: «панель», «робот», «шерсть». Сомневаюсь, что хотя бы одно из этих слов присутствует в подлиннике «Гамлета».
Если бы Феликс Эмиль Борель не умер 3 февраля 1956 года в Париже, а оказался сейчас в моей комнате — я бы ему сказал: «Обезьяны не могут писать как Шекспир, они всегда пишут черт знает что!».
И все же вероятность того, что обезьяна в точности воспроизведет пьесу вроде «Гамлета», хотя и ничтожна, но не равна нулю.
И я задаю себе вопрос: какова же вероятность того, что оба моих начальника в один и тот же миг станут жертвами одной и той же катастрофы?
Одна десятитысячная? Или стотысячная?
Умножьте сто тысяч еще на тысячу, и вы получите вероятность их гибели в одной и той же катастрофе.
Я бы ни за что не поверил в такое, если бы в утренних одиннадцатичасовых новостях не увидел собственными глазами после экстренного сообщения фотографии — а на них и Рашид, и мсье Здоровьяк…
Точка пересечения
Рашид Хеллауш и мсье Здоровьяк рядом, в одной фразе диктора?! Да быть такого не может! И все-таки диктор экстренного выпуска новостей только что произнес именно их имена, и именно их фотографии я вижу на экране нашего телевизора.
Я один дома, как в том фильме, где играет Маколей Калкин, самый высокооплачиваемый ребенок-актер за всю историю кино, ставший крестным кого-то из детей Майкла Джексона, — правда, никто не пытается ограбить меня в рождественские каникулы. Слишком рано: на дворе еще только осень.
