Аргуриос вздохнул, стараясь успокоиться.
— Конечно, я — микенец, царевич. Поверь мне, когда я говорю тебе, что хотел бы оказаться сейчас в другом месте. Если микенцы победят, меня убьют вместе со всеми. У нас осталось мало времени, чтобы приготовиться к нападению, и не осталось времени, чтобы выяснять наши разногласия. — Он повернулся к царю. — Если у тебя есть лучший человек, который мог бы возглавить защиту дворца, тогда поручи эту защиту ему. Я отойду в сторону и буду сражаться там, где мне прикажут.
— Я — царь, — холодно сказал Приам. — Я буду возглавлять защиту моего дворца. Ты считаешь меня беспомощным стариком, не способным держать в руках меч?
— Дело не в твоей силе или возможностях, — ответил Аргуриос. — Если бы я командовал твоими врагами, то молился бы всем богам, чтобы ты поступил именно таким образом. Они победят, как только ты умрешь. Каждый фракиец будет пытаться тебя убить. Твои доспехи сияют, как солнце, и твои враги будут пытаться добраться до тебя. Каждая стрела, каждое копье и каждый меч будет направлен в твою сторону. Твои люди будут храбро сражаться — но до тех пор, пока будет жить царь.
В этот момент в мегарон вошел Геликаон и встал рядом с Диосом.
— Мы заблокировали заднюю дверь, — сказал он, — но мы долго не продержимся. Какие будут твои приказания?
Приам сидел молча какое-то время.
— Аргуриос советует мне не участвовать в сражении. Что ты на это скажешь?
— Хороший совет. Во время боя нужно не только отстоять дворец, но и защитить тебя.
— Позволь мне командовать вместо тебя, отец, — попросил Диос.
Приам покачал головой.
— У тебя слишком мало опыта, но, как говорит Аргуриос, не время спорить. Люди пойдут за тобой, Эней. Это я знаю. Аргуриос тоже известен в Зеленом море как стратег и опытный воин. Что скажешь?
— У меня мало опыта в ведении войны, и я мало знаю о тактике боя микенцев, — сказал Геликаон. — Я буду сражаться под началом Аргуриоса.
— Пусть будет так. — Царь внезапно засмеялся. — Микенец, отправленный в изгнание, будет возглавлять защиту моей крепости? Мне это нравится. Когда мы победим, ты можешь у меня что-нибудь попросить. Я выполню твою просьбу. Мы будем следовать твоим приказам, Аргуриос.
Микенец повернулся к Диосу.
— Ты будешь командовать защитой верхних балконов. Возьми тридцать хороших лучников и людей, у которых меньше всего доспехов. От стрел их будут защищать стены балкона. Фракийцы принесут лестницы. Удерживайте их так долго, как сможете, а затем отходите в мегарон, мы тоже придем сюда.
Диос с побледневшим лицом и злым выражением лица попытался сдержать свой гнев.
— Делай, как он говорит, — рявкнул Приам.
— Это безумие, — ответил царевич. — Но я подчиняюсь тебе, отец. Как всегда, — с этими словами он ушел прочь.
— Давайте осмотрим поле боя, — предложил Аргуриос, обходя мегарон.
Приам и Геликаон последовали за ним. Микенец подошел к лестнице — она была достаточно широкой, чтобы там могли сражаться два воина. Затем он посмотрел вверх на галерею.
— … мы поставим там лучников. У них будет хороший обзор. Там нужно оставить как можно больше стрел. Копий и дротиков тоже, если у нас их достаточное количество. Что там, за галереей?
— Покои царицы, — сказал царь. — Это широкие и просторные комнаты.
Аргуриос поднялся по лестнице, Геликаон и Приам последовали за ним. В покоях царицы он увидел Лаодику на окровавленной кушетке, Андромаха сидела на полу рядом с ней. Все мысли о защите вылетели у него из головы. Сняв шлем, он подбежал к Лаодике и взял ее за руку. Девушка открыла глаза и широко улыбнулась.
— Что случилось? — спросил он любимую.
— Меня ранили, — объяснила Лаодика. — Не волнуйся. Это пустяки. — Приподнявшись, она погладила его по лицу. — Я рада, что ты здесь. Ты говорил с отцом?
— Пока нет. Я не могу остаться с тобой. Должен идти. Я вернусь, когда смогу. Отдохни.
Поцеловав ей руку, Аргуриос встал и вернулся туда, где его ждали царь и Геликаон. Только теперь он заметил недоумение на лице Приама. Аргуриос прошел мимо них и вернулся к лестнице. Затем он повернулся и обошел многочисленные комнаты.
— Балконы недосягаемы, — сказал он. — Поэтому враг будет вынужден напасть на нас через мегарон. Я думаю, мы сможем удерживать фракийцев у дверей. С микенцами дело обстоит иначе.
— Мы могли бы отойти к лестнице, — предложил Геликаон.
— Мы сделаем это, но времени мало, — ответил Аргуриос, вернувшись в галерею над лестницей. — Мы должны разозлить их, чтобы заставить пойти за нами. У них не должно быть времени, чтобы остановиться и подумать. Потому что если они это сделают, то поймут, что галерея — это ключ к победе. Внутри мегарона им нужно будет только принести лестницы и взобраться по ним. Так они смогли бы обойти лестницу и окружить нас.
— А как нам разозлить их? — потребовал ответа Приам.
— Они увидят меня и пойдут за мной. Я буду для них мишенью. Мы отойдем к лестнице. Они бросятся за нами. Тогда их сердца наполнятся гневом и яростью. Ты будешь сражаться рядом со мной, Геликаон?
— Буду.
— Хорошо, потому что они ненавидят тебя так же сильно, как хотят убить меня. Когда они увидят нас вместе, это ослепит их лучше всякой стратегии. А теперь я должен вернуться к крепостным стенам.
— Еще одну секунду, — сказал царь. — Почему моя дочь приветствует тебя поцелуем?
Аргуриос увидел злость в глазах Приама.
— Ты сказал, что, если мы переживем эту ночь, то ты исполнишь мою просьбу. Я хочу жениться на Лаодике. Я люблю ее. Но разве сейчас подходящее время, чтобы обсуждать это?
— Если завтра я все еще буду царем, мы поговорим об этом подробней, — ответил царь расслабившись, с холодной улыбкой.
Аргуриос постоял, молча, секунду, затем он повернулся к Геликаону.
— Организуй людей внутри мегарона. И наблюдай за стенами. Нам нужно отразить первое нападение с минимальными потерями. Это отпугнет наемников. Когда наступит подходящий момент, иди к нам на помощь.
— Положись на меня, — уверил его Геликаон.
— Выбери подходящий момент, Счастливчик, — и с этими словами Аргуриос направился к дверям и вышел во внутренний двор.
Полидорус посмотрел в щель между зубцами крепостной стены. Фракийцы собирались в тени зданий. Его охватил гнев, но он подавил его. Вчера родители Касиллы наконец-то дали согласие на свадьбу, по большей части благодаря вмешательству Лаодики. Она пришла к ним домой и поговорила с матерью Касиллы. Дочь царя принесла подарок отцу — золотой кубок, инкрустированный драгоценными камнями. Его дружба со знатными людьми окончательно переубедила их. Касилла была вне себя от радости, а Полидорус посчитал себя самым счастливым человеком на земле.
