— Говорят, они привозят египетских скульпторов, — сказал он. — Мой дядя однажды был в Луксоре. Он рассказывал, что у них там есть статуи высокие, как горы.
Каллиадес посмотрел на своего друга. Банокл уже надел свой шлем, закрывающий все лицо, и его голос звучал немного приглушенно.
— Должно быть, ты потеешь в этом шлеме, как свинья, — предположил Каллиадес.
— Лучше быть наготове, — ответил Банокл.
— Для чего?
— Я не доверяю троянцам. У них тысяча человек на Великих стенах.
— Ты никогда никому не доверяешь. Разве они не открыли нам ворота? Они служат новому царю. Никаких неприятностей для нас, — засмеялся Каллиадес.
— Никаких неприятностей? — переспросил Банокл. — Ты действительно так думаешь? Должен был состояться небольшой бой. Фракийцы должны были взять крепость, а мы — разобраться с гостями на пиру. Все идет не очень хорошо, Каллиадес.
— Мы исправим это, когда они нас позовут. — Каллиадес показал на статую женщины со снопом колосьев в одной руке и мечом в другой. — Я узнал большинство богов, но кто это?
— Я не знаю. Возможно, какое-то троянское божество, — пожал плечами Банокл.
Крепко сложенный воин с черной бородой квадратной формы появился из переулка и направился к ним.
— Что нового, Эрутрос? — спросил Банокл.
— Есть хорошая и плохая новость. Ворота открыты, — ответил он. — Это долго не продлится.
— А плохая? — поинтересовался Банокл.
— Я разговаривал с Коланосом. Аргуриос сражается на стороне троянцев.
— Во имя Гадеса, я не думал, что это возможно, — воскликнул Каллиадес. — Когда стало известно, что он — предатель, я не поверил в это ни на секунду.
— Я тоже, — согласился Банокл.
— Ну, я надеюсь, это не я его убью, — сказал Эрутрос. — Этот человек — живая легенда.
Каллиадес отошел от своих друзей. Он не боялся этого боя. Его не беспокоило, что предстоит сражаться в незнакомом городе. Ему казалось, что мир просто делится на овец и львов. Микенцы были львами. Любой, кого можно победить, — овца. Это был естественный порядок, который был понятен Аргуриосу. Именно он первым рассказал ему эту теорию. Теперь Аргуриос, микенский лев, сражался рядом с овцами. Это было бессмысленно. Еще хуже, чем то, что во главе Каллиадеса и его друзей стоял Коланос. Его называли Победителем Духов, но Презренный было более подходящее для него прозвище. Потому что в первый раз, с тех пор как они высадились, Каллиадес чувствовал беспокойство.
Он сражался с Аргуриосом у Партхи и в Фессалии, на Афинских равнинах. Он брал башни и штурмовал города вместе с ним, сражался плечом к плечу с ним во многих боях и сражениях. Аргуриоса никогда не интересовали добыча и деньги. Всю свою жизнь он служил царю. Во всем мире нет столько золота, чтобы купить такого человека, как Аргуриос. Как это возможно, что он предал микенцев и присоединился к врагам троянцам?
К нему подошел Банокл.
— Орлы удерживают фракийцев в дверях дворца. Убийца Геликаон сражается вместе с ними.
Эта новость была еще лучше. Мысль, что подлый Сжигатель заплатит за свои ужасные преступления, подняла ему настроение.
— Если будет на то воля богов, — сказал он, — я отрежу ему голову.
— И выколешь глаза?
— Конечно, нет! Ты думаешь, я — языческий дикарь, как он? Нет, его смерти будет достаточно.
— Ну, ты можешь выследить Сжигателя. засмеялся Банокл. Как только мы избавимся от орлов, я поищу более нежную добычу. Никогда прежде не развлекался с царской дочкой. Говорят, что все дочери Приама красивы. Ты думаешь, мне позволят забрать одну домой?
— Зачем тебе это? — спросил Каллиадес. — Получив золото, которое нам обещали, ты сможешь купить сотню женщин.
— Правда, но царская дочь — это особенное. Есть чем похвастаться.
— Мне кажется, тебе никогда не нужно было ничего особенного, чтобы хвастаться.
— Я обычно думал, что я — самый большой хвастун в Зеленом море, — искренне рассмеялся. Банокл, — но затем я повстречал Одиссея. Теперь цари Итаки может хвастаться. Я клянусь, что он может придумать волшебную историю о том, как наступил на дерьмо в болоте.
Вокруг них начали собираться отряды микенцев. Каллиадес увидел, что к ним идет Коланос.
— Пора заслужить свою награду, — сказал чернобородый Эрутрос, надевая шлем.
Каллиадес вернулся туда, где оставил свой шлем. Банокл пошел вместе с ним. Когда Каллиадес оделся для битвы, Банокл снял свой шлем и потрогал пальцами свои длинные волосы цвета соломы.
— Пора надеть шлем, который ты снял, — заметил его товарищ.
— Потею как свинья, — ответил микенец с широкой улыбкой.
Они встали рядом со своими товарищами, ожидая, пока Коланос оглядит их.
— Вы знаете, что от вас требуется, микенцы, — закричал Коланос. — Дворец удерживается несколькими царскими стражниками. Это ночь крови. Этот ночь убийства. Намочите свои копья. Убейте их всех. Не оставляйте никого в живых.
Тела мертвых фракийцев сложили высокой кучей вокруг дворцовых дверей, еще больше воинов, убитых лучниками, валялось во внутреннем дворе. Геликаон опустил свой меч, когда выжившие фракийцы отошли к воротам.
Орлы вокруг него расслабились, наконец, воцарилась тишина. Геликаон повернулся к воинам, стоящим рядом с ним.
— Теперь придут микенцы, — сказал он. — Когда они нападут, займите свои позиции слева и справа от дверей.
— Нас осталось немного, — заметил высокий воин, оглядев оставшихся в живых троянцев. У дверей было не больше двадцати орлов. Аргуриос и его двадцать восемь воинов стояли немного сзади, приготовив мечи и копья.
— Похоже, пора закрыть дверь, — предложил другой воин.
— Нет, — покачал головой Геликаон. — Они задержат их только на несколько минут. Это даст им время убрать тела. Но они будут продвигаться медленнее, если им придется карабкаться через трупы.
— Никогда не сражался с микенцами, — сказал первый троянец. — Говорят, они превосходные воины.
— Они думают, что являются самыми великими бойцами в мире, — подтвердил Геликаон. — Сегодня им предстоит узнать печальную правду.
Он повернулся туда, где стоял Аргуриос. Люди выстроились в три ряда. Полидорус отошел вправо, позволив Геликаону встать рядом с Аргуриосом. Никто не разговаривал, царило молчание.
— Нет больше стрел, — объявил Диос, спустившись с балкона со своими лучниками.
— Отведи своих людей на галерею, — велел Аргуриос. — Там есть колчаны со стрелами.
— У тебя мало людей, — возразил царевич. — Мы останемся с тобой.
— Нет, — сказал микенец. — У твоих людей нет доспехов. Их разрежут на кусочки. Защищайте лестницу.
