Геликаон встал и осмотрел площадь перед храмом. Стали собираться люди, разглядывая трупы. Прибежал отряд троянских воинов, они рассредоточились и вытащили мечи. Геликаон направился к ним, к нему подошел начальник стражи. Счастливчик не был знаком с этим человеком.
— Что здесь произошло? — потребовал ответа троянец.
— Микенцы пытались меня убить.
— А почему они пытались это сделать?
— Я — Эней из Дардании, я известен как Геликаон.
Отношение троянца тотчас изменилось.
— Приношу свои извинения, господин. Я не узнал вас. Я новичок в этом городе. — Он посмотрел на трупы и раненых людей. — Кто-нибудь из убийц сбежал?
— Никто, насколько я успел заметить.
— Мне нужно сообщить об этом моему командиру.
— Конечно, — кивнул Геликаон и в общих чертах рассказал о нападении. Когда он закончил, стражник поблагодарил его и хотел уйти. — Подождите, — воскликнул Геликаон. — Вы не спросили меня, почему микенцы хотят моей смерти.
Офицер натянуто улыбнулся.
— О, я довольно давно в городе, чтобы понять почему, — ответил он. — Вы покрыли Зеленое море их кровью.
Геликаон повернулся к своим людям. На носилках направили троих тяжело раненых моряков к Дому Змей, а остальным помогали спуститься на берег, где их ждал лекарь Махаон. Пять трупов тоже отнесли на берег и положили на песок рядом с «Ксантосом». Геликаон присел рядом с каждым из тел, положив им в рот серебряные монеты.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Гершом.
Геликаон встал.
— Подарки для переправщика Харона. Все духи должны переплыть Черную реку, чтобы добраться до Елисейских полей. Он переправляет их.
— Ты веришь в это?
Геликаон пожал плечами.
— Я не знаю. Но эти дары — знак почтения мертвым и уважения перед их храбростью.
Высокий мужчина с серебристыми волосами в белом плаще с изображением лошади, эмблемы дома Приама, подошел к ним и кивнул.
— Мой господин Эней, я иду от царя с печальными новостями.
— Приам заболел?
— Нет, господин. Новости из Дардании.
— Говори.
Посланник помедлил, затем глубоко вздохнул. Он не смотрел в глаза Геликаону.
— До нас дошел слух, что микенские пираты под покровом темноты ворвались в крепость Дардании. — Он замолчал. — Их целью был не грабеж, а убийство.
Геликаон стоял неподвижно.
— Они искали меня?
— Нет, господин. Они охотились за мальчиком, будущим царем.
Холодный ужас сжал сердце Счастливчика.
— Скажите мне, что они его не нашли.
— Сожалею, господин. Они убили Диомеда, изнасиловали и ранили его мать. Она все еще жива, но, боюсь, это ненадолго.
Несколько мужчин, среди которых был и Ониакус, собрались вокруг Счастливчика. Никто не произнес ни слова. Геликаон постарался взять себя в руки. Он закрыл глаза, но все, что он мог видеть, — это широко улыбающееся лицо Диомеда, солнечные лучи отражались от его волос. Воцарилось молчание.
— Пиратов разбили, господин. Но большинство из них добрались до берега, где их ждали корабли.
— Как умер мальчик?
— Его одежду облили маслом, затем царевича подожгли и сбросили со скалы. Одежду царицы тоже пропитали маслом, но полководец Павзаний со своими людьми успели вовремя. Микенцам не хватило времени, чтобы сжечь ее, вот почему, я думаю, они ее закололи. Никто не знает, кто был во главе этого нападения, кроме того, что это был молодой воин с белыми волосами.
Геликаон отошел от посланника и команды и, молча, стоял, глядя на море. Ониакус приблизился к нему.
— Какие будут приказания, мой царь? — спросил он.
— Мы отплываем сегодня. Мы отправляемся домой в Дарданию, — ответил ему Геликаон.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗИМНИЕ БУРИ
XXI Человек у ворот
Ассириец Хабусас сидел на вершине скалы и смотрел на море. Солнце освещало гористый остров Самофраки на северо-востоке, а небо над маленьким островом Питрос уже затянули темные облака. Море волноновалось, дули свирепые ветры. Хабусас поднес к губам кувшин с вином и сделал глоток. Это было плохое дешевое вино, но достаточно сносное. Ассириец слышал смех своих детей за спиной: трое мальчиков бегали друг за другом с длинными палками — игрушечными мечами — изображая воинов. «Однажды, — подумал их отец с гордостью, — они поплывут со мной и в руках у них будут настоящие мечи».
Этот сезон был удачным, принес богатую добычу. Под руководством Коланоса пираты одержали многочисленные победы, и Хабусас вернулся на остров с большим мешком награбленных трофеев. Там лежали золотые ожерелья и браслеты, броши из серебра и ляпис лазури, кольца с изумрудами. Это был удачный сезон, за исключением ужасных событий бухты Голубых Сов. В тот день погибло много хороших людей, их тела сгорели и почернели.
Все же они отомстили, совершив набег на Дарданию. Хабусас с удовольствием вспомнил юного царя в горящей одежде, как он упал со скалы. Воспоминания о царице были еще приятней. Обладание женщиной всегда нравилось пирату, но он получал гораздо больше удовольствия, когда все происходило насильно, против воли женщины. Особенно, если женщина умоляла и просила пожалеть ее. А как царица умоляла!.. Хабусас удивился, узнав, что она выжила. Обычно он не промахивался, поэтому решил, что в этот раз всему виной была спешка. Люди царицы пришли быстрее, чем ожидалось. Жаль, потому что одежда женщины была пропитана маслом, и было бы интересно посмотреть, как она прыгнула бы со скалы к своему сыну. Хабусас подумал о Геликаоне. Ему нравилось представлять его страдания.
Последний корабль прибыл на Питрос три недели назад и принес новости с материка. Геликаон отправился в Дарданию. Страна была охвачена беспорядками, как и предсказывал Коланос, убийство наследника взволновало людей. Геликаона, должно быть, раздражала сама мысль, что люди, которые напали на его крепость, теперь находились под защитой бурного моря на безопасном острове Питросе, принадлежащем микенцам. Даже если бы Счастливчику удалось убедить воинов бросить вызов Посейдону, напав на этот остров, он ввязался бы в войну, которую не смог бы выиграть.
Коланос обещал своим людям, что они снова нападут на Дарданию весной — на этот раз с пятьюдесятью кораблями и воинами, которых будет больше тысячи. Хабусас радовался, что царица осталась жива. Он мог представить ее ужас при виде приближающихся к ней воинов и крики о пощаде, когда они будут разрывать у нее на спине одежду. Хабусас почувствовал, что кровь по его венам побежала быстрей. Он никогда раньше не насиловал цариц. Хотя это ничем не отличалось от других побед ассирийца, но сознание положения этой женщины сильно возбуждало.
