— Давайте проясним кое-что, — продолжил Геликаон, в его голосе не было злости. — Не перебивайте меня, когда я говорю. Человек, который прервет меня, пожалеет об этом. Я позову каждого из вас, чтобы он высказал свои мысли, и его тоже не будут перебивать. Таким способом мы придем к согласию и единству.
— Кто сказал, что нам нужно единство? — закричал тот же человек.
Геликаон поднял руку. Двое воинов вышли из строя, схватили говорящего — рыжеволосого фригийца — и вывели его из тронного зала.
— У вас всех, — продолжил Геликаон, — есть обиды. Есть вражда, ненависть, беспорядки. Мы здесь, чтобы положить им конец. Мы этого достигнем, обсуждая наши проблемы и нужды, и решим их. Почти все вы приехали из дальних стран. Но когда вы умрете, ваши тела похоронят в земле Дардании, и они станут ее частью. Ваши души будут в детях, и они будут жить в этой стране. Они будут дарданцами. Не фригийцами, мэонийцами, троянцами, лидианцами, а дарданцами.
Геликаон замолчал, стражник с маленьким мешком прошел через толпу. Он подошел к помосту и остановился. Геликаон дал ему знак подойти. Стражник поднялся на помост, открыл мешок и вытащил отрезанную голову. Ктхосис заморгал, увидев это. Воин положил голову на стол, мертвые глаза убитого смотрели на толпу. Кровь медленно сочилась из отрезанной шеи и капала на каменный пол. Это была голова рыжеволосого человека, которого несколько минут назад вытащили из тронного зала.
— Вот что я намерен сделать, — сказал Геликаон спокойным и приятным голосом, — вызвать каждого из вас вперед, чтобы он высказал свое мнение. Я буду это делать не по степени значимости, не считайте себя униженным, если вас вызовут позже. Есть какие-нибудь вопросы?
Пораженные люди стояли в молчании, глядя на голову на столе.
— Хорошо, — кивнул Геликаон. — Давайте начнем. Сначала буду говорить я. Каждый человек здесь живет или умирает с моего согласия. Каждый человек, который живет на моей земле, подчиняется моим законам. Соблюдайте эти законы, и вы будете процветать. Вас защитят мои люди, и ваше богатство возрастет. Вы сможете прийти ко мне или моим полководцами попросить помощи. Если вы нарушите мои законы, то вам придется за это ответить. Что это за законы? Они просты. Вы будете платить мне налог с вашей прибыли, часть от вашего урожая или скота. Вы не будете выступать против меня или против другого человека, находящегося под моей защитой. А это все люди, которые подчиняются моим законам. Больше не будет кровавых распрей. Все споры будут разрешаться передо мной или с моего согласия. Вы найдете здесь правосудие, которое ищете. Мое решение будет окончательным. Если человек совершит убийство, его приговорят к смерти, а семью продадут в рабство. Его земли, товары и скот перейдет ко мне.
Ктхосис слушал этого юношу. Больше никто в зале не произнес ни звука. Геликаон как будто забыл о мертвеце, он даже не смотрел на отрезанную голову. Контраст между его взвешенной речью и страшным зрелищем был пугающий. Когда, наконец, юный царь закончил свою речь, то послал за писцом. В зал вошел нервный сутулый человек средних лет, он нес плетеную корзину, наполненную мягкими глиняными дощечками. Один из воинов придвинул ему стул, и писец сел в конце стола как можно дальше от отрубленной голове.
— Этот человек, — сказал царь, — будет записывать ваши жалобы, я позже рассмотрю их и сообщу свое решение. — Он указал на высокого бородатого фригийца. — Тогда начнем наш разговор. Сначала назови свое имя, затем говори о своих нуждах.
Мужчина прокашлялся и сказал:
— Если я буду говорить, господин, а тебе не понравится то, что ты услышишь, моя голова тоже будет украшать твой стол, как голова моего бедного брата?
— Ты можешь говорить свободно. Не будет никаких обвинений. Начни со своего имени.
— Я — Фолус из Фригии, выращиваю лошадей на продажу в Трою. В дне пути от этой крепости есть поселения, в котором живут мои люди. У нас есть права на воду, дарованные царицей Халисией. Несколько месяцев назад торговец скотом привел свои стада на наши земли. Когда мой брат высказал ему свое возмущение, его побили дубинками. Скот замутил воду и разрушил берега реки. Как я могу выращивать лошадей без воды?
И так далее. Ктхосис стоял неподвижно, когда мужчины один за другим рассказывали о своих нуждах, страхах и причинах разладов с соседями. Царь слушал их несколько часов, затем объявил перерыв, назначив аудиенцию на завтра. Затем он пригласил собравшихся гостей на пир, который состоится во внутреннем дворе, и с этими словами спустился с помоста и направился к дверям. Геликаон остановился, поравнявшись с Ктхосисом.
— Прекрасная одежда, мой друг, — сказал он. — Я никогда не видел подобного. — Юный царь сделал шаг и принюхался. — Не пахнет краской. Ее уже стирали?
— Да, господин. Три раза.
— Невероятно. Где ты его приобрел?
— Я сам ее сшил и покрасил, господин.
— Еще лучше. Мы найдем время поговорить. Одежда черного цвета будет стоить очень дорого по всему Зеленому морю. — Он улыбнулся Ктхосису и ушел.
Воины вышли за ним шеренгой, и двери закрылись. Секунду никто ничего не говорил. Затем фригиец, выращивающий лошадей, подошел к помосту, встал на колени и положил руки на отрезанную голову.
— Ты так и не научился слушать, маленький брат, — сказал он. — Но ты все равно был хорошим человеком. Я буду по тебе скучать.
Он взял мешок, затем остановился в нерешительности. К нему подошел Ктхосис.
— Не думаю, что царь будет возражать, если ты заберешь голову брата, — сказал он.
— Ты так думаешь?
— Уверен в этом.
— Он заплатил большую цену за несколько не вовремя сказанных слов, — вздохнул. мужчина.
— Так и есть.
Ктхосис вышел из зала и направился во внутренний двор. Многие из лидеров собрались вместе и тихо разговаривали. Ктхосис прошел мимо них на открытую площадку у горной тропы, ведущей к воротам крепости. Слуги, выстроившись в ряд, вносили в ворота корзины с едой, приготовленной для праздника. Евнух лениво наблюдал за ними, но внезапно у египтянина проснулся интерес. В ворота вошел великан с овцой на плечах. Ктхосис быстро подошел к нему, полагая, что он обознался. Когда египтянин подошел ближе, его сердце забилось быстрее. Теперь у этого человека выросла борода, но не узнать эти прекрасные глаза было невозможно. Это был царевич Ахмос.
Что в этом удивительного? Второй сын в роду Великого фараона стал слугой в крепости Дардании. Великан увидел его и улыбнулся.
— Похоже, ты хорошо о себе позаботился, евнух, — сказал он. При этих словах Ктхосис опустил голову и поклонился.
— В этом нет необходимости, — сказал Ахмос. — Как ты видишь, я больше не внук фараона. За мою голову, как и за твою, назначена цена.
— Сожалею, господин. Вы были добры ко мне.
— Не нужно сожалеть. Я доволен. Ты здесь служишь?
— Нет, господин. Я купец. Я делаю и продаю одежду. Для меня будет честью сшить для вас тунику.
