— Ты умеешь читать? — спросил Геликаон, пытаясь быть вежливым.
— Парис учит меня, — ответила она.
— Тогда я больше не буду вам мешать, — сказал он. — Я должен ехать, чтобы успеть приготовиться к пиру.
Парис встал со стула и проводил Геликаона по пустынному дворцу.
— Разве она не прекрасна? — восторженно спросил он.
— Похоже, ты влюбился, — улыбнулся Счастливчик.
— Думаю, да, — признался счастливый юноша.
— Когда свадьба?
Парис вздохнул.
— Это все слишком сложно. Отец Елены враждует с микенцами. Я ничего не понимаю в сражениях и стратегии, но Антифон объяснил мне, что Спарта проиграет эту войну. Поэтому ее отца или убьют или заставят заключить союз с Агамемноном. В любом случае, судьба Елены будет в руках Агамемнона.
— Она — спартанка? Парис, мой друг, она не для тебя.
— Да, спартанка, — запротестовал он. — Она для меня — все! — возмутился юный царевич.
— Я не это хотел сказать. — Геликаон глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — У спартанского царя нет сыновей. Если Спарта проиграет, тогда Елена выйдет замуж за одного из полководцев Агамемнона, чтобы успокоить народ. Даже если Спарта каким-то чудом выиграет, то дочь царя станет женой знатного спартанца, который унаследует трон ее отца.
Парис выглядел удрученным
— Что если отец вступится за нас?
Геликаон задумался. Ему нравился тихий юный царевич. Из всех сыновей Приама он был меньше всех на него похож. Париса не интересовали война, сражения и политические интриги. Он никогда не принимал участие в атлетических турнирах, даже не пытался научиться обращаться с мечом, копьем или луком.
— Парис, друг мой, ты сам сказал, что ничего не понимаешь в сражениях и войне. За кого бы ни вышла Елена, ее муж будет претендовать на трон Спарты. Ты можешь себе представить, чтобы Агамемнон позволил троянскому царевичу предъявить такие претензии? Даже Приам со всей своей силой не сможет изменить этого. Выбрось это из головы.
— Я не могу этого сделать. Мы любим друг друга.
— Цари не женятся по любви, Парис. Боюсь, тебя ждет разочарование, — сказал Геликаон, взявшись за белую гриву коня и запрыгнув ему на спину. Пришпорив жеребца, он поскакал обратно к мосту через Скамандр.
Разговор с Парисом расстроил Счастливчика. Он приехал в Трою с уверенностью, что сможет завоевать Андромаху, но, может быть, его тоже ослепили эмоции? Зачем Приаму соглашаться на такой союз? Почему бы ему просто не выдать девушку за Агатона? Или затащить в свою постель? Последняя мысль особенно разозлила его — эта картина причинила боль. Возвращаясь в город, Геликаон начал придумывать план действий, который становился все более абсурдным. Проезжая через Шеанские ворота, он даже решил похитить Андромаху и убежать с нею в Дарданию. «Все ли у мня в порядке с головой»? — спросил он себя.
Его маленькая армия, состоящая, по большей части, из народного ополчения, никогда не сможет противостоять войску Трои. Такой поступок навлечет беду на его государство.
Геликаон, стараясь думать трезво, представил, какую выгодную сделку и какие сокровища он может предложить Приаму. Запутавшись в подсчетах, Счастливчик медленно подъехал к Дому каменных лошадей. Геликаон увидел двадцать воинов во внутреннем дворце, а, подъехав поближе, заметил кровь на камнях мостовой.
— Что здесь происходит? — спросил он молодого фракийского военачальника. Этот человек узнал его.
— Было совершено нападение, господин Эней, — сказал он. — Ваш слуга отказался нас впустить.
Пройдя мимо воина, Геликаон постучал кулаком в дверь.
— Кто это? — послышался голос Гершома.
— Геликаон. Открой дверь.
Счастливчик услышал звук открывающегося затвора, дверь распахнулась. Первое, что он увидел, — тело на полу, закрытое двумя плащами. Кровь пропитала ковер, на котором лежал труп. Несмотря на то, что лица человека не было видно, Геликаон понял, что это Антифон. В Трое больше не было людей с такими габаритами. Фракийский военачальник вошел следом за ним и посмотрел на накрытое плащом тело.
— Мы не знали, что делать, господин, — сказал Гершом, низко кланяясь. — Этот человек добрался сюда и спрашивал вас. Затем он упал и умер.
Геликаон внимательно посмотрел на Гершома. Этот человек не отличался особой услужливостью и никогда не кланялся. Посмотрев ему в глаза, он понял, что ему еще что-то известно. Геликаон повернулся к фракийцу.
— Убитый — Антифон, сын Приама. Предлагаю вам послать за повозкой и отвезти тело во дворец.
— Я так и сделаю, господин, — кивнул фракиец. Он повернулся к Гершому. — Этот человек что-нибудь сказал перед смертью?
— Он пытался, господин, — ответил Гершом, поклонившись. — Этот человек спрашивал о господине Геликаоне. Я сказал, что его здесь нет. Я попытался остановить кровотечение, но раны были слишком глубокие. Он умер. Я не смог спасти его.
— Почему ты не позволил нам войти? — спросил фракиец.
— Я испугался, господин. Я незнаком с этим городом. Приходит человек и падает замертво, затем какие-то вооруженные люди начали стучать в дверь. Я не знал, что делать.
Фракийского воина удовлетворил его ответ.
— Я пошлю за повозкой, — сказал он Геликаону и вышел. Когда дверь закрылась, Гершом встал на колени рядом с Антифоном и откинул плащ с его лица. Глаза Антифона были открыты. Геликаон увидел, что он моргает. Из боковой комнаты вышел лекарь Махаон.
— Что здесь происходит? — спросил озадаченный Геликаон.
Гершом поднял глаза.
— На него напали фракийцы, посланные братом Агатоном, — объяснил он, вся услужливость египтянина исчезла без следа. Махаон присел рядом с Антифоном, еще больше стащив плащ. Верхняя часть тела царевича была залита кровью, и Геликаон увидел зигзагообразные стежки на многочисленных ранах. Махаон осмотрел его, затем положил руку на сердце Антифона.
— Он — сильный человек, — сказал лекарь, — думаю, слой жира спас его от смерти.
— Почему Агатон так с тобой поступил? — спросил Геликаон раненого.
— Я был таким глупцом — многого думал, что Агатон, как и я, хочет отомстить Приаму за оскорбления и обиды. Но он погряз в море ненависти. Не только к Приаму, но и ко всем, кто хоть раз выражал ему легкое пренебрежение. Сегодня будет настоящая резня. Тысяча фракийцев и примерно две сотни микенцев нападут на дворец. Всех людей внутри мегарона убьют. Всех царевичей, всех советников, всех придворных. Всех. Я пытался отговорить его от этого безумства. Но он послал троих человек, чтобы убить меня. — Антифон устало улыбнулся. — Я убил их. Ты думаешь, Гектор гордился бы мной?
— Он бы гордился. Что будет с женщинами?
Улыбка Антифона померкла.
