Словом, религиям, достигающим высокого положения, свойственно переписывать свою историю в процессе. Они пытаются абстрагироваться от своих истоков вместо того, чтобы выглядеть органически выросшими в их окружении. Они находят характерную для конкретной эпохи фигуру – Моисея, Иисуса, Мухаммада, – и превращают ее в эпохальную. Учение этого персонажа они изображают резко контрастирующим с фоном, на котором, собственно, зародилось это учение.
Разумеется, Мухаммад в большей степени, чем Моисей или Иисус, был вестником перемен в свое время. Он основал правительство и с этого плацдарма, действуя войной и миром, приступил к созданию империи. Но и его высказывания о войне и мире потомки формулировали и переформулировали заново. Даже сегодня некоторым мусульманам нравится подчеркивать его воинственность – они размахивают знаменем священной войны и утверждают, что в точности следуют традициям пророка, в то время как другие мусульмане утверждают, что ислам – религия мира, опять-таки согласно традициям пророка.
Этот спор, затрагивающий учение о джихаде, в итоге способен сформировать отношения между мусульманами и представителями других авраамических религий лучше, чем многочисленные и разнообразные ссылки на эти религии в Коране. Данный спор и является предметом следующей главы.
Глава 17
Джихад
Мухаммад на военных рельсах (с. 394) Realpolitik (с. 397) Изобретение джихада (с. 399) • Джихад без Корана (с. 400) • Цена терпимости (с. 402) • Мухаммад и бен Ладен (с. 404)
В середине XX века многие американские и европейские родители тревожились за молодое поколение: громкая музыка, шумные вечеринки, непочтительность к властям и авторитетам. Тем временем в Египте человек средних лет по имени Саид Кутб сетовал не на младшее, а на собственное поколение. Проблему представляли не бунтарские настроения, а сдержанность.
В книге «Вехи» (Milestones, или Ma’alim fi al-Tariq), написанной в 50-х и начале 60-х годов XX века, он сожалел о «плачевном состоянии нынешнего поколения мусульман» и ссылался, как на основное доказательство, на превалирующую интерпретацию учения о джихаде. Большинство мусульманских экспертов утверждали, что священная война оправдана лишь в том случае, если мусульманский народ подвергся нападению. Такие мыслители, говорил Кутб, превратно понимают Коран. Они «сложили духовное и умственное оружие, смирившись с поражением. Они говорят: «Ислам предписывает лишь оборонительную войну!» и думают, что сделали благо для своей религии, лишив ее своих методов, а именно – положить конец всей несправедливости на земле, привести народы к поклонению единственному Богу, превратить их из рабов других народов в слуг Господа»1.
К несправедливостям, которым следовало положить конец, Кутб относил недостаточно фундаменталистские режимы в мусульманских странах. Один из образцов таковых, египетское правительство, казнило Кутба в 1966 году. Но его идеи выжили и наряду с прочими оказали влияние на Усаму бен Ладена.
После тактического триумфа бен Ладена 11 сентября 2001 года на Западе разгорелись споры. Одни участники, Джордж Буш, утверждали, что ислам – «религия мира», которую использовали в своих целях бен Ладен и другие радикалы. Согласно этой точке зрения, современные джихадисты не понимают Коран и не понимают ислам; преобладающая трактовка ислама, которая так тревожила Кутба, на самом деле является истинной, соответствующей словам пророка.
Другие участники спора из числа жителей Запада, особенно правые, утверждали, что ислам – религия насилия, и ссылались на ее Писание. Они много чего вменяли радикальным мусульманам в вину, но в этот список не входило ошибочное толкование Корана.
Кто же прав? Действительно ли ислам – религия мира? Или войны? В каком-то смысле ответ тот же самый, что и для любой другой авраамической религии. Вот он: ответ напоминает выпущенную примерно в 1971 году рекламу конфет Certs, в которой ведется спор о том, что же такое Certs – мятные конфеты для освежения дыхания или сладкие мятные конфеты, и так продолжается до тех пор, пока голос не произносит: «Стоп! Вы оба правы!» Как уже должно быть ясно, у религий есть свои достоинства и недостатки, хорошие и плохие священные тексты. Соотношение хороших текстов и плохих в авраамических религиях варьируется, но во всех религиях есть возможность преобладания благоприятного толкования писаний. (Вспомним «плачевное состояние нынешнего поколения мусульман» – поколения, которое в середине XX века считало джихад учением об оборонительной войне.) Словом, спрашивать «является ли религия Икс религией мира?» – значит, задавать глупый вопрос.
Но можно задаться и не столь глупыми вопросами. Действительно ли учение о джихаде пустило глубокие корни в Коране? Одобрил бы Мухаммад действия джихадистов? Или, если сформулировать последний вопрос на мусульманский лад, одобрил бы Бог, – который, как считают мусульмане, вдохновил Мухаммада на высказывания, собранные в Коране, – то, что делают джихадисты? И если признать, что со временем ответы, которые мусульмане дают на эти вопросы, заметно меняются, какие из них следует считать верными?
Мухаммад на военных рельсах
Слово «Джихад» означает усилие, старание или борьбу и может применяться к чему угодно – от насильственной борьбы, например во время войны, до тихого стремления, например душевного, поступать правильно. После 11 сентября кое-кто утверждал, что внутренняя борьба и есть истинное значение этого термина. Другие же настаивали на том, что «джихад» – насильственная борьба против неверных.
Кто прав? В Коране ответа вы не найдете. Хотя глагольная форма от «джихада», «джахада», часто появляется в тексте Корана, само по себе существительное ««джихад» фигурирует в нем лишь четыре раза, обычно в выражении «сражаться на пути Аллаха»2. В зависимости от того, какие из этих четырех аятов выбраны, можно сделать вывод, что джихад означает внутреннее стремление либо к духовной дисциплине, либо к войне; никакого «учения» о джихаде в Коране нет3. Только спустя десятилетия и века после смерти Мухаммада мусульманские мыслители превратили джихад в юридическую концепцию и с тех пор ведут споры об истинном значении термина.
Разумеется, Коран имеет отношение к данному вопросу. Это один из двух основных источников, откуда спорщики черпают доводы (второй – хадисы, изречения пророка, передаваемые устно). Но мусульманские мыслители, ищущие в Коране значение джихада, выходят далеко за рамки четырех малоубедительных случаев употребления существительного ««джихад». Они обращают внимание на десятки других употреблений глагольной формы джихада, особенно на те (таких насчитывается около половины), которые появляются в военном контексте4. Вместе с тем они рассматривают большее количество упоминаний о военной борьбе, где применяется другой глагол5.
Таких «боевых» стихов множество в мединских сурах, так как в мединские годы Мухаммад постоянно сражался. Среди его изречений есть и обращенные к мединцам призывы принять участие в битве Бога, и уверения, что погибшие в бою обретут место в райских кущах. Есть и приказы вселять ужас в сердца неверных, истреблять их, рубить им головы. Эти слова не оставляют сомнений в том, что временами Мухаммад считал, что получил от Бога лицензию на убийство людей, не обратившихся в ислам.
