А теперь – действительно непростой вопрос. Как религии выдержат эти испытания? (Предположим, что все-таки выдержат, а если нет, тогда всем нам – верующим равно как и агностикам и атеистам – грозят нешуточные беды.) Как религии адаптируются к науке и друг к другу? Какой должна быть религия, чтобы соответствовать эпохе развитой науки и стремительной глобализации? Какую цель она будет указывать, куда и как направлять? Существует ли объективное в интеллектуальном плане мировоззрение, удовлетворяющее критериям религиозного и способное среди хаоса современного мира обеспечить личное наставление и утешение, а может, даже сделать мир менее хаотичным? Я не претендую на знание ответов, но некоторые догадки возникают сами собой по ходу повествования о Боге. Итак, приступим.
Часть I
Рождение и развитие богов
«Следовательно, подводя итоги, можно сказать, что почти все великие социальные институты зародились в религии».
Эмиль Дюркгейм
Глава 1
Первобытная вера
Дикарская логика (с. 18) Боги охотников-собирателей (с. 24) Когда плохое случается с хорошими людьми (с. 27) • Когда плохие люди остаются безнаказанными (с. 29) • Что такое религия (с. 34)
У чукчей был свой способ ладить с буйными ветрами. Чукотский мужчина взывал нараспев: «Западный ветер, смотри сюда! Гляди на мой зад. Сейчас мы тебе жира дадим. Перестань дуть!» Европейский путешественник XIX века, описавший этот ритуал, добавлял: «Во время этого заклинания мужчина давал штанам упасть и наклонялся, подставляя ветру обнаженные ягодицы. При каждом слове он хлопал в ладоши»1.
К концу XIX века путешественники-европейцы составили немало описаний обрядов, которые они наблюдали в далеких и почти не изученных землях. Некоторые из этих земель населяли люди, которых называли дикарями. Они зачастую не только не имели письменности, но даже не знали земледелия. Среди обрядов нередко встречались такие же странные, как описанный выше.
Можно ли назвать подобный обряд религиозным? Кое-кто в Европе возмутился бы только при одной мысли об этом и как оскорбление воспринял бы подразумеваемое сравнение собственных возвышенных форм поклонения с грубыми, примитивными попытками задобрить природу.
Возможно, поэтому сэр Джон Леббок, британский антрополог конца XIX века, предварил свое исследование «дикарских» религий предостережением: «Нельзя было обойтись без указания некоторых фактов, весьма неприятных для нашего цивилизованного чувства», – писал он в труде «Начало цивилизации и первобытное состояние человека». И дал читателям обещание: исследуя это «унылое зрелище чудовищных суеверий и жестоких форм поклонения», «избегать по мере возможности всего, что может вызвать законное негодование кого-либо из читателей»2.
Леббок намеревался избавить читателей в том числе и от тягостной мысли, что их мозг имеет хоть что-то общее с мозгом дикарей. «В целом ментальное состояние дикарей настолько отличается от нашего, что зачастую очень трудно понять, что происходит у них в голове, или понять мотивы, под влиянием которых они действуют». Хотя у дикарей «есть разум как таковой, чтобы действовать и верить, их соображения чаще всего совершенно абсурдны». Дикарь демонстрирует «крайнюю степень умственной неполноценности», его разум «подобен разуму ребенка и так же легко утомляется»3. Поэтому естественно, что религиозные представления дикарей «отнюдь не являются плодом глубоких размышлений».
Леббок не скупится на заверения читателям: «Религия в понимании низших дикарских рас» не просто отличается от цивилизованной религии, «но и противостоит ей». И действительно, если мы наделим титулом «религия» вульгарные обряды и суеверные страхи, о которых сообщали исследователи дикарских сообществ, «мы больше не сможем считать религию присущей исключительно человеку». Ибо «лай собаки на луну – в той же мере акт поклонения, как и некоторые церемонии, описанные путешественниками»4.
Пожалуй, нам не следовало бы удивляться тому, что прекрасно образованный британский христианин так умаляет значение «примитивной религии». («Примитивной» названа религия не имеющих письменности народов, включающих как охотников-собирателей, так и земледельцев.) В конце концов, примитивные религии пропитаны глубоким почтением к простейшим суевериям. Туманные предзнаменования зачастую побуждают принимать решения о войне и мире. Духи умерших способны вредить и досаждать или же, при посредничестве шамана, оказывать помощь. Словом, примитивная религия изобилует именно теми элементами, которые, как известно, были отвергнуты, когда монотеизм, выведенный из Египта Моисеем, вытеснил ханаанское язычество.
Но в действительности это вытеснение было не настолько радикальным, и доказательство тому содержится в самой Библии, правда, в тех ее книгах, которые не так часто читают современные верующие. Мы видим, как первый царь Израиля, Саул, тайком отправился к медиуму («женщине волшебнице») и просил ее поднять из могилы пророка Самуила, дабы он, Саул, мог спросить у него политического совета. (Самуил не проникся: «Для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел?»)5 Примитивное суеверие можно встретить и в другом фрагменте. Пророк Елисей, готовя царя Иоаса к битве против сириян, наставлял его бить стрелами в землю и был разочарован последовавшими тремя ударами: «Надобно было бы бить пять или шесть раз; тогда ты побил бы Сириян совершенно, а теперь только три раза поразишь Сириян»6.
Даже краеугольный камень авраамического религиозного усовершенствования, сам монотеизм, оказывается элементом, который то появляется в Библии, то исчезает. Несмотря на то что на протяжении почти всего писания подразумевается существование только одного Бога, некоторые эпизоды поражают неожиданным изменением тона. Так, в Книге Бытия упоминается время, когда сыны Божии стали сходить на землю и брать себе в жены дочерей человеческих; сыны Божии «стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им». (И не простых детей: «Это сильные, издревле славные люди».7)
Во многих местах Еврейской Библии – древнейшем писании в авраамической традиции, являющемся в этом смысле отправной точкой для иудаизма, христианства и ислама, – содержатся красноречивые следы истории предков. По-видимому, авраамический монотеизм органически вырос из «примитивизма» в ходе скорее эволюционного, нежели революционного процесса.
Это не значит, что между «примитивными» религиями, известными по антропологическим трудам, и «современными» религиями проходит граница культурного спада. Не значит, что три-четыре тысячелетия назад люди, со спущенными штанами обращавшиеся к ветру, начали взывать к Богу, преклонив колени. Насколько нам известно, традиция разговоров с ветром не входит в культурное наследие иудаизма, христианства и ислама, и, разумеется, нет никаких оснований полагать, что религия чукчей является частью этого наследия – что давным-давно, в первом или втором тысячелетии до нашей эры, культура сибирских чукчей каким-то образом оказала влияние на ближневосточную.
