И не только потому, что Яхве как национальный бог бросал на царей отсвет божественной легитимности. Между сильным Яхве и могущественным правителем существовала более конкретная и тонкая связь.
В Древнем Израиле самыми влиятельными советниками царя были пророки55. Их советы исходили свыше. Если они советовали ввязаться в войну или отговаривали от нее, то вели речь не об уровне вооружения противника; они говорили о воле Яхве, замыслы которого знали не понаслышке – возможно, наблюдая сонм богов в действии. (Как один пророк, последователь Кассандры, говорит Ахаву, убеждая в честности своих намерений: «Я видел Господа, сидящего на престоле своем…»)56 Итак, царь мог крепко держать в кулаке политику, решив, кому из пророков Яхве дать больше «эфирного времени», чем остальным. А царям несомненно было что сказать по этому вопросу, поскольку Яхве в большей или меньшей степени оставался официальным богом государства57.
К несчастью для царей, Яхве, хотя и был бесспорным авторитетом по вопросам войны, не являлся единственным возможным источником наставлений свыше во всех вопросах политики. У других богов было свое мнение, что не преминули отметить их пророки. [В один момент в северном царстве Израиля насчитывалось «четыреста пророков Ашеры» (в Синодальном переводе – «четыреста пророков дубравных». – Прим. пер.), как мрачно отчитывается Библия.58] И цари, вероятно, имели на этих пророков меньше влияния, чем на пророков Яхве59.
Если уж на то пошло, незачем даже быть пророком, то есть тем, кто имеет особый доступ к конкретному богу, чтобы направлять советы в русло политического дискурса. В древности пользовались обычным набором псевдомагических методов предсказания. Можно было даже советоваться с умершими посредством медиума. Колдовство такого рода могло соперничать за влияние с пророками Яхве; в Библии духи умерших названы древнееврейским словом, которым обозначался бог («элохим»), также применимым к Яхве60.
Словом, сверхъестественный плюрализм был врагом царской власти. Если бы каждый пророк каждого бога провозглашал божественные повеления и каждый клан Израиля советовался с духом наиболее почитаемого предка по политическим вопросам, царю было бы трудно прислушиваться ко всем сразу. Для укрепления политической власти ему требовалось укрепить власть сверхъестественную; в списке целей сторонников движения «только Яхве» значилось «контролировать пути доступа к божественной воле», как отмечает историк и теолог Патрик Д. Миллер в своей книге «Религия Древнего Израиля»61.
Так вышло, что то же самое враждебное к чужеземцам окружение, разжигающее нетерпимость к чужеземным богам, выступало и против соперников Яхве во внутреннем, домашнем, пантеоне. Один из самых безотказных законов политической науки – эффект «сбора под знаменем». Когда стране грозит кризис в результате вспыхнувшей войны или ошеломляющей атаки террористов, поддержка национального лидера усиливается. В древние времена, до отделения церкви от государства, когда еще высшим политическим и военным лидером страны был бог, это правило, вероятно, действовало на уровне приверженности ему. И поскольку кризисы, начавшиеся в конце VIII века, в основном касались внешних связей, они в особенности пошли на пользу Яхве62. С древнейших времен истории Израиля Яхве был богом иностранных дел, богом, который мог своей властью начать войну и вывести из нее свой народ (или же посоветовать воздержаться); он был богом-главнокомандующим. Поэтому народная преданность Яхве естественным образом подпитывалась за счет беспокойной международной обстановки63. А поскольку преданность богам – исчерпаемый ресурс, часть этого внимания естественным образом досталась Яхве за счет других богов, в том числе богов местного происхождения.
Некоторые исследователи считают, что одной этой динамики хватило, чтобы помочь Израилю значительно продвинуться вперед по пути к монотеизму. Как сказал теолог Герд Тайссен, «Израиль жил в состоянии перманентного кризиса», и «состояние хронического кризиса привело к хронической монолатрии»64. Но, скорее всего, подействовало не только это. Причина подобного поклонения называется эффектом «сбора под знаменем», и нам следует запомнить, что он действует как на земном, так и на высшем уровне. В периоды национального кризиса популярность политического руководства растет, люди охотнее уступают ему власть. Для лидеров, желающих сосредоточить в своих руках побольше власти, то есть практически для всех правителей, когда-либо существовавших на свете, это удачная возможность, звездный час, который никак нельзя упустить.
Но как им воспользоваться? Современные политики добиваются этого, переписывая законы: дают федеральному правительству больше полномочий в вопросах политики, налогообложения, больше превосходства над местным правительством или гражданскими свободами. Подобный сугубо правовой захват власти был возможен и для древних политиков, но гораздо более заманчивые перспективы открывались на совсем ином уровне. Путем чистки домашнего пантеона царь мог сделать возвеличивание Яхве вечным и таким образом навсегда продлить свою собственную власть. Таков был древний аналог введения постоянного военного положения.
Ближе к концу VII века до н. э. подобной возможностью воспользовался царь, сыгравший наиболее видную роль в теологической истории Израиля. Заметить его в тексте несложно. В историческом повествовании Библии, где говорится, как цари один за другим «делали неугодное в очах Господних»65, этого царя удостаивают редкой похвалы – «делал он угодное в очах Господних»66. Его звали Иосия, он взошел на престол примерно в 640 году до н. э., почти через полвека после смерти предыдущего царя, «не делающего неугодного» – Езекии.
Иосию еще ребенком посадила на трон фракция «антиассирийских националистов», как выразился один исследователь67. Иосия активно вел военную внешнюю политику – именно так, как и предписывает монолатристу ВП-сценарий. Эти факторы согласуются и с ВВ-сценарием. Поскольку внешние враги способствуют централизации власти лидером, можно ожидать, что царь будет стремиться к централизации власти, чтобы раздувать эту вражду – именно так действовал Иосия, сопротивляясь ассирийскому господству. И даже если его воинственность не была осознанным расчетом с целью консолидации внутренней власти, он мог просто поплыть по течению: почувствовав, что внешние раздоры укрепляют его позиции, он мог принять решение способствовать этой тенденции и, воспользовавшись случаем, урезать внутренний пантеон.
С ВП– и ВВ-сценариями также согласуется корреляция между идеологией и теологией, которую мы рассмотрим на примере трех израильских царей VII века: националиста и монолатриста Езекии, интернационалиста и политеиста Манассии и националиста и монолатриста Иосии68. И поскольку ВП– и ВВ-сценарии не являются взаимно исключающими, тем лучше для них обоих.
Крестный отец
Каждый из этих трех царей символизировал поворотный момент в столетних колебаниях Израиля между политеизмом и монолатрией, однако важнейшим из них в итоге явился момент Иосии. По прошествии времени становится понятно, что он был своего рода крестным отцом монотеизма, хотя сам являлся всего лишь монолатристом69. Он подготовил почву для прибытия единственного истинного бога.
