Теперь же очередь мстить наступала для израильтян. На геополитическом уровне их достижения никогда не были, да и не могли быть, сравнимыми с вавилонскими31. Им предстояло отомстить на теологическом уровне, где их месть должна была приобрести историческое величие. Райнер Альбертц называет некоторые антивавилонские фрагменты времен пленения «теологией возмездия» или «карательной теологией»32, однако то же выражение применимо к теологии пленения в более широком смысле, в том числе к теологии, породившей монотеизм.
Мстительность – универсальное свойство человечества, почти наверняка заложенное в генах нашего вида33. Для нее характерны глубина и зачастую – страстность. Но несмотря на эмоциональную нагрузку, в ней есть неотъемлемая логика, и с точки зрения этой логики монотеизм Израиля имеет смысл. Суть этой логики, как сказано в Библии, око за око и зуб за зуб; кара пропорциональна изначальному преступлению. Насколько же тяжким было преступление, в результате которого пострадали уведенные в плен израильтяне? Вавилоняне не просто захватили их земли и унизили их бога. Они увели народ с его земли и тем самым якобы убили его бога. Если ассирийцы вывезли из Иерусалимского храма его сокровища, то вавилоняне разрушили сам храм. А храм бога в древности на Ближнем Востоке считался в буквальном смысле слова домом бога34.
Предельно тяжкое преступление требует предельно сурового наказания. Уместная реакция на убийство чужим народом твоего бога – убийство их бога, действия, направленные на то, чтобы стереть его с лица земли. А если боги других народов уже не существуют, если уже (во времена Иосии) решено, что Яхве – единственный бог твоего народа, тогда это означает просто переход от монолатрии к монотеизму.
Это не значит, что монотеизм вытекает из карательной логики так же неизбежно, как два плюс два дают четыре. В конце концов Вавилон единственный нанес непростительное оскорбление, разрушив дом Яхве, и очевидно, что существовало множество невавилонских богов, которым пришлось исчезнуть, прежде чем смог появиться монотеизм. К тому же, направленные против чужих народов предсказания времен пленения указывают: несмотря на то что вавилонское завоевание было самым наглядным примером оскорблений, исходящих из чужих земель, подобных примеров было так много, что они начинали сливаться. Возникшее чувство унижения было настолько острым и глубоким, что нейтрализовать его удалось бы только путем возведения Яхве на немыслимые высоты, а значит, низведения других богов мира беспрецедентно низко, рискованно приблизившись к границе существования. Помимо всего прочего, монотеизм стал предельным отмщением.
Предельное спасение
Но отмщение было не единственной движущей силой теологии пленения. Как же данное во Второисайе обещание Яхве принести спасение во все края земли? Это наверняка что-нибудь да значит, так?
Вроде. Называть бога времен пленения «универсалистским» уместно лишь в строго определенном смысле этого слова. Да, Второисайя называет Яхве богом всех народов. Но это не значит, что Бог считается в равной мере преданным всем народам. Библеист Гарри Орлински, одним из первых поставивший под сомнение принятое жизнерадостноинтернационалистское толкование Второисайи и других текстов Библии, выразил эту мысль так: ««Национальный Бог библейского Израиля – универсалистский Бог, но не интернациональный Бог», так как только Израиль пользуется привилегиями единственного в своем роде завета с ним35. С точки зрения Орлински, Израилю предстоит быть «светом народов» преимущественно в смысле оповещения об этом. «Израиль ослепит и поразит народы, – пишет Орлински, – своим богоданным триумфом и возрождением; весь мир увидит этот единственный светоч, единственный народ, связанный заветом с Богом. Израиль будет служить миру в целом примером преданности и всемогущества Бога»36.
Это не значит, что у Яхве нет обязательств по отношению к другим народам мира. Как отмечает Орлински, убийства и зверства где бы то ни было на земле «противоречили упорядоченной вселенной Бога». Тогда в итоге исполнение его воли должно стать доброй вестью для миролюбивых людей во всем мире. Как сказано в известном фрагменте Первоисайи, Бог
будет судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи свои на орала, и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать37.
Следовательно, хотя народы не могут рассчитывать на ту же божественную преданность, какую обретет Израиль, Яхве тем не менее чистосердечно заявляет во Второисайе, что пока он готовится вершить над народами суд, «острова будут уповать на Меня и надеяться на мышцу Мою»38.
Однако первым пунктом плана по приведению мира в порядок оставалось наказание для тех, кто угрожал этому порядку, то есть для всех врагов Израиля на тот момент. Бог пленения был подобен скорее прокурору, конечная цель которого – поддержание правосудия в обществе, неразрывно связана с краткосрочной целью предать преступников в руки правосудия. Только в данном случае к числу преступников относилась большая часть известного мира.
Если краткосрочная цель этого прокурора, карательное правосудие, – ключ к пониманию эволюции монотеизма, то долгосрочная цель, установление мирового порядка, освещает еще один важный аспект теологии пленения – спасение нации. Люди по-разному справляются с продолжительным стрессом, и один из таких способов – предвкушение лучших времен. В этом случае, как и в случае возмездия, зачастую прослеживается своего рода симметрия: чем сильнее стресс, чем безнадежнее ситуация, тем баснословнее грядущие, предвкушаемые времена. Крайним проявлением становится апокалиптика – откровения о дне спасения, зачастую в связи с последними временами, когда наконец свершится надолго отсроченное правосудие.
Особенно широко известна связь апокалиптического мышления с ранним христианством, однако разновидности такого мышления при схожих обстоятельствах всплывали в разное время и во многих местах. Таков меланезийский «культ карго» начала XX века. В ответ на завоевание европейцами местные пророки предсказывали день спасения, когда символы колониальной власти, порты и аэродромы с хранящимися там грузами товаров для торговли, поменяют свое значение: карго, то есть грузы, будут прибывать от богов и почитаемых предков, возвещая благословенные времена, в политике изменится расстановка сил, белые окажутся на нижней ступени иерархии, а меланезийцы заживут легко и привольно.
Так и древних израильтян последний суд Яхве должен был не только порадовать отмщением, но и утешить спасением – «спасением» в приземленном смысле слова, избавлением от бед. После того как Бог утвердит свой закон во всем мире, Израилю больше не понадобится опасаться завоевателей. В судный день, когда «со стыдом пойдут и все, делающие идолов», Израиль будет «спасен спасением вечным в Господе; вы не будете постыжены и посрамлены во веки веков». Наконец-то израильтяне «придут на Сион с пением, и радость вечная над головою их; они найдут радость и веселие; печаль и вздохи удалятся»39.
