В конфликте интересов Филона и Калигулы ставки были выше, чем у продавца и покупателя автомобиля. Калигула жаждал всеобщего поклонения, поэтому видел угрозу в существовании очагов сопротивления: а если язычники начнут подражать еврейскому упрямству?22 Со своей стороны Филон желал конца правления Калигулы: другие императоры были более терпимы к евреям. Но несмотря на то что и Калигула, и евреи предпочли бы, чтобы их противники не существовали, и исполнение этого желания было недопустимым, в результате наверняка проиграли бы обе стороны.
Уже сама возможность такого проигрыша указывает на наличие игры с ненулевой суммой. Результат, отрицательный для обеих сторон, ничего не добавляет к нулю; соотношение состояния игроков сохраняется даже при худшем раскладе. И кроме того, избежание двойного проигрыша оказывается, по крайней мере в относительном выражении, сродни двойному выигрышу. Так, ядерное противостояние во времена холодной войны, продолжавшееся десятилетиями, было игрой с ненулевой суммой – не потому, что каждый год успешно предотвращенной ядерной войны приносил взаимную осязаемую выгоду, а потому, что при ином ведении той же игры результатом могла стать обоюдная осязаемая потеря. В данном случае динамика ненулевой суммы также давала своего рода толерантность; хотя Восток и Запад считали друг друга злом в той или иной степени, никто из них не пытался уничтожить противника.
Так и учение Филона о толерантности не означало, что он симпатизировал языческим богам, верил в них или ему даже нравились язычники. По крайней мере одного из них, Калигулу, он ненавидел, и если уж на то пошло, был не самого высокого мнения о египтянах. (В отрывке, который, несмотря на двусмысленность, относится к египтянам в широком смысле слова, Филон называет их «рассадником зла, чьи души породили яд и злобу местных крокодилов и аспидов».23) Тем не менее Филон понимал, как глупо начинать обмен «ядерными ударами», отсюда и его учение о толерантности.
Если бы произошло кардинальное перераспределение сил, если бы восстание евреев против какого-нибудь из антисемитски настроенных римских императоров вдруг оказалось оправданным, Филон умерил бы разглагольствования о толерантности и мире. Завуалированно ссылаясь на римское правление, он писал: «Теперь, когда представился случай, неплохо было бы выступить против наших врагов и подавить их, но ввиду отсутствия такой возможности безопаснее затаиться, так как тому, кто хочет получить от них хоть какую-либо выгоду, предпочтительнее расположить их к себе»24.
Здесь пример Филона иллюстрирует важный момент. «Закон о религиозной терпимости», изложенный в главе 6, несовершенен. Он говорит, что люди более терпимо относятся к чужеземным богам, когда видят, что сами играют с чужеземцами в игру с ненулевой суммой – замечают, что их выигрыш положительно коррелирует с выигрышем чужеземцев. Строго говоря, основания для толерантного отношения к чужим богам не всегда зависят от логики игры с ненулевой суммой. Предположим, что еврейское восстание легко подавили бы римские власти и что подавление евреев принесло бы римлянам какие-то преимущества, тогда результатом был бы в буквальном смысле слова выигрыш одних и проигрыш других. В этом случае для Филона опять-таки имело бы смысл остерегаться заваривать кашу, так как проигравшим в результате оказался бы он. Следовательно, согласно исправленному варианту закона о религиозной терпимости, она более вероятна в том случае, когда проигрышем представляется отсутствие этой терпимости, независимо от того, нулевая или ненулевая сумма характерна для общей динамики; но когда динамика воспринимается как имеющая ненулевую сумму, когда обе стороны видят себя проигравшими, тогда взаимная толерантность имеет смысл.
Итак, вернемся с изначальному вопросу: почему Филон выступал в защиту толерантности, если двумя столетиями ранее евреи в Израиле уничтожили языческих идолов? Возможно, просто потому, что за два века до того евреи в Израиле считали, что это сойдет им с рук. И они оказались правы, они успешно восстали против своих имперских правителей. Насколько нам известно, Филон, очутившийся в подобном положении, поступил бы точно так же.
Этот вывод способен произвести гнетущее впечатление: может показаться, что в результате из «нравственного просвещения» исчезает «нравственность», а «толерантность» превращается в тактический маневр.
Но поддаваться этому впечатлению не обязательно. Во-первых, тактическая мудрость и нравственное просвещение не всегда оказываются взаимоисключающими. То, что начинается как тактический ход и неохотное сосуществование, по разным причинам может развиться в истинное, более философское понимание толерантности, даже в понимание красоты разнообразных убеждений. Прагматичная, корыстная причина сосуществования может быть (хоть и не всегда) первым шагом к некорыстному отношению к тем людям, с которыми приходится сосуществовать. А когда первые шаги по этому пути сделаны, ограничиваться ими незачем. Известно, что люди научились – причем сформулировали философскую основу – искренне и сердечно относиться к человечеству в целом25.
Теория игр и Библия
Логика ненулевой суммы, которая делает толерантность тактически оправданной, порой способна привести к толерантности, более глубокой в нравственном отношении, довольно распространенной в жизни. История человечества изобилует примерами корыстных причин для менее своекорыстного отношения, и эта логика неоднократно всплывает в Еврейской Библии. Один из способов заметить ее – поискать случаи, когда израильтяне подтверждали законную силу чужеземного бога. В Книге Судей Израиль потерпел военное поражение от рук аммонитян и предпочел бы просто избежать дальнейшего конфликта. Военачальник израильтян, Иеффай, спрашивает царя аммонитян: «Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Хамос, бог твой? И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Господь, Бог наш»26. Когда в твоих интересах наладить мирное сосуществование, чужеземные боги достойны уважения.
По крайней мере, они достойны уважения на словах. Говоря о земле, которую «дал тебе Хамос, бог твой», Иеффай тактично воздерживается от утверждений, фигурирующих повсюду в Библии, согласно которым землю аммонитянам дал не Хамос, а Яхве. Примечательно, что эти слова, как и сам прилив межрелигиозной толерантности у Иеффая, выражены посредством оправдания политики мирного сосуществования. Яхве не советовал израильтянам враждовать с аммонитянами: «Не вступай с ними во вражду, и не начинай с ними войны; ибо Я не дам тебе ничего от земли сынов Аммоновых во владение, потому что Я отдал ее во владение сынам Лотовым». А Лот был родственником, так как приходился племянником Аврааму27.
Таким образом, единственный образец теоретической логики игры, в данном случае логики сосуществования Израиля и Аммона, – может иметь разные теологические проявления в зависимости от риторического контекста. Если слушатели – аммонитяне, главная задача – выразить почтение богу аммонитян. Если слушатели – израильтяне, важно проявить внимание к словам Яхве и сделать еще шаг к нравственному универсализму; как сказано израильтянам, аммонитяне в некотором смысле тоже народ Яхве. Так или иначе, в какую сторону ни был бы сделан шаг – к межрелигиозной терпимости или к универсализму – это в некотором роде нравственный прогресс.
