— Женя! – позвала я уже громче, через ком в горле, - Женя, постой!
И, не отпуская взглядом фигуру в плаще, вдоль ажурной решетки поспешила к воротам.
Что она для него, ежели он все-таки пришел – да еще так?! Неужто, он все-таки… любил ее? И лгал мне.
Кажется, я всего-то раз отвела взгляд – чтобы найти ручку на калитке в воротах. Но когда подняла его снова, то у могилы уже никого не было. Только ограды, кресты да черные стволы деревьев.
Глава XVIII
Нет, мне не померещилось, и я не схожу с ума – я и впрямь кого-то видела здесь. Кого-то, кто узнал меня, но не захотел быть узнанным сам. И кто был достаточно проворным, чтобы сбежать, едва я отвернулась.
Как сумел бы сделать Ильицкий…
Не знаю, зачем я поторопилась пересечь кладбище. Не иначе, как рассчитывала догнать его и задержать – в своих ботиках на узком каблуке, с ридикюлем и турнюром на юбке. Разумеется, не догнала. Даже следов его не увидела – будто мужчина растворился в ливне.
Когда я возвращалась с кладбища, вид мой, наверное, был страшен. Зонт унес ветер, шляпка съезжала на бок, сколько я ни поправляла ее, мокрые волосы липли к не менее мокрому лицу. О юбке, до колен перепачканной свежей грязью, и думать не хотелось.
Однако внешний мой вид не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось у меня на душе. Сил, чтобы отгонять дурные мысли, у меня уже не оставалось. Невозможно больше мучиться неизвестностью… Сегодня же вечером обо всем поговорю с мужем!
Но до вечера еще нужно было дожить.
— Боже, что случилось? Вы упали?
Та же дама, которую четверть часа назад отчитывал, будто школьницу, генерал Хаткевич, теперь торопилась поддержать меня под руку. Странно, что она не ушла до сих пор.
— Да, поскользнулась, - я не стала отпираться. И совсем как она недавно заверила: - Не беспокойтесь, прошу вас, со мною все хорошо.
Впрочем, делала вид, что «все хорошо», я столь же неважно.
— Вы знали ее? – спросила тогда женщина. – Ксению Тарасовну? Я случайно увидела, что вы подходили к ее могиле.
Мое любопытство, которое когда-нибудь доведет меня до настоящей беды, тотчас проснулось: я едва удержала себя от вопроса – не видела ли она там мужчину прежде. Но удержалась. Откуда-то пришло четкое понимание, что мне следует оставить это дело. Хватит.
Ведь там, на кладбище, я вполне серьезно размышляла сейчас – благо ли для меня, что Ксения и ее ребенок мертвы? Страшные мысли. Я представить не могла еще вчера, что стану когда-нибудь задаваться ими. И как я смею заниматься расследованием убийства этой женщины с такими мыслями?
Нет, хватит…
— Не знала. Я оказалась здесь случайно, - ответила я все-таки на вопрос.
— И я не знала, - вздохнула женщина.
— Но с генералом вы знакомы, ведь так?
— Знакома… - Женщина дернула плечами, будто ей холодно.
Впрочем, очевидно, что ей и было холодно: шляпка не спасала ни от дождя, ни от ветра, а короткий жакет давно вымок насквозь.
— Позвольте все же подвезти вас домой, - еще раз предложила я, уже не преследуя иных целей, кроме желания помочь. – Вы наверняка простудитесь, если тотчас не окажитесь в тепле. Мне это совершенно не трудно, уверяю.
Дама оглянулась на экипаж Фустова и несмело улыбнулась мне:
— Пожалуй… но только ежели вы задержитесь у меня, чтобы обсушить платье – вы сами вымокли до нитки.
Я охотно согласилась.
* * *
— Гришенька, Миша, Павлик, я вернулась, мальчики!
Из-за шторы, отделяющей часть дома, живо показалось три обрадованных мордашки. Увидев меня, однако, дети оробели:
— У нас гостья, мальчики, - наставительно сказала их мать, - не прячьтесь, а выйдите к нам и поприветствуйте Лидию Гавриловну, как полагается.
Старшему из них было около семи, а младшему, кажется, и двух не исполнилось – братья держали его за руки, не давая упасть. Однако старшие изобразили учтивый поклон, на разные голоса поздоровавшись:
— Bon jour, madame, - чем невероятно меня растрогали.
— Хорошо, мальчики. Ступайте к себе и оденьтесь к ужину – скоро вернется papa, и мы сядем к столу.
Женщина назвалась Зинаидой Тучиной. С мужем и тремя сыновьями они ютились в хилом облупившемся домишке, затерявшемся меж скверных питейных заведений в самом конце Лиговского проспекта. Зинаида работала – помогала модистке. Но шила по-обыкновению дома, ибо не с кем было оставлять детей.
Речь ее и манеры были удивительно хороши, что с головою выдавало воспитание, неподходящее ни для горничной, ни для модистки. Я уже не знала, что и думать.
— В иные годы все на руках шила, щебетала меж тем Зинаида, снова перейдя на русский, - маялась так, сил нет. А на прошлые именины мне Коленька машинку подарил. Немецкую, - в глазах ее мелькнула гордость. Впрочем, ненадолго. Она быстро стушевалась. – Подержанную, конечно, не без этого… Но уж не нарадуюсь на нее, помощницу свою. Коленька это мой супруг – Николай Николаевич. Он военный. Бывший. До офицера дослужился, хотя в армию поступал простым солдатом. А после Балкан уволился… Коленька нынче библиотекою заведует. Здесь, недалеко, на углу Лиговки и Курской.
Стянув промокший жакет, она привычно, не задумываясь, повязала хрустящий от крахмала фартук, чтобы тотчас начать хлопотать у печки. Кухня здесь ничем не была отделена от гостиной.
А я не знала, куда себя деть, настолько неловко чувствовала себя в этом доме…
Нет, на комнату любовницы извозчика Харитонова он не был похож ничуть: чистый пол, вязанные крючком ажурные занавески, аромат свежей выпечки. В клетке у окна весело щебетала канарейка. Здесь было тепло и очень уютно, даже, несмотря на то, что света явно не хватало. Однако во всем – в полах и стенах из тлеющей доски, в штопанной-перештопанной обивке мебели, в истертой половице у двери – чувствовалось, что Тучины живут в крайней бедности.
Я никогда не бывала в таких домах.
Знала, конечно, что они существуют – да что там, в Петербурге таких домов большинство! А Саньке с Дворцового моста сей дом и вовсе показался бы хоромами. Уж сколько я читала о бедняках, уж сколь внимательно слушала рассуждения о них мужа или дядюшки. Сама, порой, бралась спорить с присущей мне горячностью о том, что есть благо для этих людей. И как странно было осознать сейчас, что я ни разу за все свои двадцать лет не переступала порог домов простых людей. Людей, которых – на минуточку – абсолютное большинство в государстве, где я живу.
Меня так поразила эта мысль, что я рассеянно опустилась на первый же попавшийся стул, хотя приглашения так и не дождалась. Впрочем, Зинаида тотчас спохватилась:
— Ох, я ведь совсем забыла, как принимать гостей! Садитесь, Лидия Гавриловна, сюда, поближе к печке, - она принялась суетливо передвигать стулья. – Сейчас дров подброшу – одежка за полчаса высохнет.
