И впрямь – жар от печи уже через минуту заставил меня забыть, что на улице холод и слякоть. Даже юбку мою общими усилиями удалось привести в почти приличный вид. Я согрелась, разомлела, а разговор меж нами тек сам собою просто и неспешно.
— У нас в доме редко кто бывает, - призналась Зинаида, все еще смущаясь, - разве что приятели Коленьки заглянут. Но те совсем простые люди, да Коленька и не любит, чтоб я их встречала и угощала, как полагается – всегда меня отсылает.
— А у меня так вовсе не ладится с гостями, - призналась и я в свою очередь.
Да уж, тот позорный званый ужин, с которого сбежали все, включая Кошкина, еще долго будоражить мою память. Зинаида, впрочем, искренне удивилась:
— Да что вы!.. Не подумала бы никогда. А я, знаете ли, в прошлые годы, пока незамужнею была, прекрасно с тем справлялась. Больше, конечно, маменька гостей принимала, но, ежели ко мне приезжали подруги, то хозяйничала всегда я. Так маменька сама порядок завела.
— Моя маменька умерла, когда я была совсем крошкой, так что… - развела я руками.
— Ох, мне так жаль, - расчувствовалась Зинаида и ласково погладила меня по плечу. – Родители не вечны, как ни горько это признавать. Моя маменька тоже умерла. Давно. Но, к счастью, успела всему научить – и вести хозяйство, и принимать гостей, и разговаривать как надо, и поведению. – Она вдруг улыбнулась почти что весело: - Вот разве что готовить не выучила – сию науку мне пришлось познавать самой. Нужды не было учить. Мои родители… из несколько иного сословия, нежели муж.
Я о том начала уж догадываться и без ее слов. А когда Зинаида натянула на плечо платок, в который куталась, сердце мое пропустило удар. Поскольку я поняла, на кого она так неуловимо похожа.
— Жаль, дочки у меня нет, чтобы и я могла научить ее, - не зная моих мыслей, посетовала Зинаида. Она устроила в печи котелок с ароматным варевом, закрыла заслонку и присела ко мне. Спросила вдруг: — У вас есть дети, Лидия Гавриловна?
Странно: вопрос был обыкновенным для замужней женщины, мне и раньше задавали его не раз – однако болезненный укол я почувствовала впервые. Еще в начале супружеской жизни у нас с Женей состоялся разговор – ужасно меня смутивший, но любопытный, открывший мне глаза на многое. Муж настаивал, что я еще слишком молода, оттого нам нужно повременить с детьми – благо, в наш век способов избежать материнства имеется достаточно. И я с ним согласилась. Искренне думала, Женя так заботится обо мне, видя, что я не очень-то лажу с детьми. А сейчас вдруг осознала, что, возможно, ему просто не нужен второй ребенок.
Я не хотела об этом думать, запрещала себе – но мысли лезли сами…
Не знаю, удалось ли мне скрыть их от Зинаиды.
— Нет… пока нет, я всего полгода замужем, - я попыталась беззаботно улыбнуться.
Та понимающе кивнула и снова погладила мои руки. Заметила наставительно:
— Мой вам совет, Лидия – не тяните. Дети это единственное счастье в жизни женщины.
Я снова чувствовала себя столь уставшей, что не было сил возражать ей ни мысленно, ни, тем более, на словах.
— Может быть, и так, - отозвалась я вяло.
— Разумеется, так! – воспряла она духом. И принялась убеждать еще горячее: - Ей-Богу, ежели бы не мои мальчики, я бы давно сошла с ума. Они – это все, ради чего я живу! Ради чего не опустила руки!
Я искренне удивилась:
— А как же ваш муж? Разве вы несчастны в браке? Мне казалось…
— Ах, счастлива, разумеется, счастлива – я не о том. – Зинаида, кажется, пожалела о сказанном. – Я очень счастлива, ибо безмерно люблю и уважаю мужа. Разве могу я при том быть несчастливой?
Столь вопросительно она смотрела мне в глаза, будто спрашивала, имеет ли она право при том быть несчастливой?
— Я не о муже, не думайте, - продолжила Зинаида. - Я об этом, - она раздраженно одернула фартук, - и об этом… - обвела рукою скудно обставленную комнату. – Я люблю мужа – ценю и уважаю, но… до чего же сложно мне мириться со всем этим! И отец. Он не простит никогда. И не примет… никогда больше не назовет меня дочерью, а моих мальчиков внуками. Это меня гложет, только это!
— Генерал Хаткевич ваш отец? – чуть слышно спросила я.
Хотя ответ уже знала.
Зинаида кивнула, не в силах произнести хоть слово. Боязливо взглянула на меня разок, а после спрятала лицо в ладони и отвернулась к печи – наверное, полагая, что я стану ее осуждать.
Непутевая девка, распутница, сбежавшая с мужчиной, и тем погубившая мать. Так говорили о Зинаиде за глаза. Да я и сама представляла старшую дочку генерала вульгарной, очень похожей на ту, разодетую в пурпурное и благоухающую едкими духами незнакомку, на пороге моего дома. Думала, она сейчас с любовником путешествует по Европе в свое удовольствие.
От неловкого молчания нас избавили шаги в сенях – кто-то вошел в дом и старательно вытирал ноги о половик.
— Это Коленька! – опомнилась Зинаида и принялась торопливо утирать фартуком мокрые глаза. – Лидия, прошу, не говорите ему – ничего не говорите о том, что мы встретились на кладбище!
Она, а вслед за нею и я, торопливо поднялись, когда дверь отворилась.
Глава XIX
Офицер в отставке, бывший военный, а ныне заведующий библиотекой. Зинаида не сказала, что ее муж инвалид. Левой ноги ниже колена у него не было – в дощатый пол упирался гладко оструганный деревянный протез. Впрочем, Николаю он как будто не мешал: ребятишек, выбежавших навстречу с радостными воплями, он поочередно поднимал высоко над головой и подбрасывал, отчего суматоха затянулась на четверть часа. После подошел к жене и нежно поцеловал в щеку.
— У нас гости? – Взгляд Тучина, обращенный на меня, был, пожалуй, настороженным – с затаенным в глубине серых глаз вниманием и почему-то недоверием.
Николай только сейчас стянул шапку, обнажив русоволосую с нитями серебра голову. Отчего он седой наполовину? Ведь ему, кажется, не было и сорока. Ах да, должно быть, последствия военной кампании, в которой он участвовал. Там же, вероятно, лишился и ноги.
— Коля, Лидия Гавриловна была столь любезна, что подвезла меня до дому в своем экипаже – такой дождь, я вымокла до нитки…
Должна отметить, что лицо Николая менее напряженным не стало. Но он все равно улыбнулся:
— Рад знакомству. Тучин. - И протянул мне руку в приветствии.
Этикет требовал, чтобы женщина, ежели желает продолжать знакомство, подавала руку первой. Но я не стала придираться и охотно пожала твердую ладонь.
Пора бы мне начать забывать условности, привитые в Смольном. Что проку от них в реальной жизни? Впрочем, навязывать Тучиным свое общество и дальше я посчитала лишним:
— Зинаида Антоновна, кажется, мое платье совсем высохло – мне, пожалуй, пора.
