Я давно уже уперла в бока руки, глядела на Ильицкого из-под бровей и ждала, когда же он намекнет, что удел женщины – это Kinder, Kuche, Kirche, Kleider[3]. У меня много чего имелось сказать по этому поводу.
Ильицкий же, видимо, мой взгляд разгадал и выставил, будто защищаясь, руки:
— Нет, я вовсе не имею в виду, что девицам не нужно образование! Но смешанное обучение – это чушь собачья, и ни к чему хорошему не приведет. На занятиях балаган! Студенты лектора не слушают, то и дело отвлекаясь на этих смазливых пигалиц. А девицы… дай Бог, если хотя бы треть их них явились действительно за знаниями! Вот намедни как раз выгнал двоих таких, велел на мои лекции больше не ходить. Так они домой ко мне заявились?! Хороши…
— Девица приходила всего одна, - поправила я, вспоминая, как она себя вела и что говорила.
Одета незнакомка была, пожалуй, излишне броско для вчерашней гимназистки. Так, быть может, Женя за то ее и выгнал? Мне внезапно сделалось легко, будто груз с души упал.
Расчувствовавшись, я даже вновь подалась к Ильицкому, обвивая его шею руками:
— И много у вас там смазливых девиц?
— Хватает.
— А умниц?
— Тоже есть парочка.
Он охотно обнял меня, привлекая к себе и, очевидно, снова забывая о своих бумагах.
— А таких, чтобы и умница, и симпатичная?
Ильицкий сделал вид, будто задумался. Но потом решительно покачал головой:
— Ммм… пожалуй, нет – я женился на последней.
Женя знал, как доставить мне удовольствие.
На этот раз мы предусмотрительно укрылись в спальной и не забыли запереть дверь.
* * *
Проснулась я глубокой ночью – от холода. Вокруг висела тяжелая непроглядная тьма, но я сразу почувствовала, что одна в постели. И даже испугалась – оказывается, я окончательно отвыкла спать одной.
Тотчас, не мешкая, чтобы зажечь свечу, на ощупь нашла пеньюар, закуталась в него и, стуча от озноба зубами, направилась искать мужа – сперва в будуаре, потом в гостиной. Оказалось, что свет во всей квартире горит только в Женином кабинете – туда-то я и поспешила.
Но замерла в дверях, робея войти. Недоброе предчувствие опять терзало меня – я думала о незнакомке и ее треклятой записке.
Привиделись отчего-то ласковые руки мамы, погибшей, еще когда я была девочкой. Ее вздох и взгляд, смотрящий в такую же густую ночь, как сегодня. Ее слова, сказанные уж не помню, по какому поводу.
«Боги не любят счастливых, Лиди. Ежели все слишком хорошо, то непременно жди беды».
Я несмело заглянула в приоткрытую дверь.
Женя сидел в плохо освещенном кабинете, откинувшись на спинку кресла. Пальцами за уголок он держал блокнотный лист, некогда свернутый два раза, и смотрел, как ярко полыхает он огнем. Смотрел хмуро, настороженно. О чем он думал в тот момент? Дождался, когда бумага прогорит до черноты, и только тогда уронил ее в пепельницу.
Меня он так и не увидел.
Глава II
Утром я снова проснулась одна. Не проспала, нет – на часах еще и восьми не было, это Женя ушел раньше обычного. Неужто только затем, чтобы со мной не разговаривать о вчерашнем?
Всю предыдущую неделю я вспархивала из постели полная сил и с тысячью задумок в голове. А сегодня долго не могла заставить себя даже сменить пеньюар на что-то более приличное и тупо смотрела из окна спальни на шумную улицу внизу…
Мы занимали два верхних этажа одного из доходных домов[4] в самом начале Малой Морской. Из окон почти всех комнат можно было разглядеть пышный Невский, а с балкона в гостиной – даже шпиль Адмиралтейства. Напротив нашей парадной располагалась мебельная лавка Гамбса, что я находила весьма удобным, потому как вся наша мебель закупалась именно там. Далее по Малой Морской были еще доходные дома, ювелирные лавки, аптечные; вечно толпились конные экипажи, потому как в конце улицы находились гостиницы «Париж», «Гранд-отель», целая вереница ресторанов. Но меня, пожалуй, вовсе не смущал шум – я настояла, чтобы спальную обустроили именно в южной части дома, с окнами на улицу. Со стороны двора же в основном были хозяйственные комнаты.
Одеваться, разумеется, все равно пришлось – ждали соискательниц на место кухарки, и выбирать ее намеревалась я сама. Да так, чтобы не промахнуться, как с Катей. Потому я нарядилась построже, стянула волосы в простой узел и решила быть важной серьезной дамой – из тех, про которых с уважением говорят, что они весь дом держат в ежовых рукавицах.
Девяти еще не пробило, но кандидатки уже толпились у парадной: я полагала, именно это собирается сказать Никита, когда, деликатно постучав, он заглянул в гостиную.
— Лидия Гавриловна, разрешите доложить… - он помялся и мотнул головою назад, в сторону передней, - барышня там, что вчерась приходила – сызнова у дверей топчется.
Я разволновалась. Вот уж не думала, что увижу ее еще раз. Уточнила:
— В передней?
— Никак нет, - Никита придирчиво поглядел на зеркальную вставку в двери и с дотошностью принялся полировать ее рукавом сюртука, - на улице покамест. В окно я ее увидал. – Потом перевел хмурый взгляд на меня и добавил веско. – Видать, поджидает кого-то.
Иногда у меня бывало подозрение, что Никита, бок о бок проживший с Ильицким уже лет десять как, сам ревнует его и ко мне, и к разным девицам, его требовавшим и непонятно откуда взявшимся. Вот уж у кого точно «особенные отношения», так это у них двоих.
Но Никита говорил спокойно и взвешенно, а я медленно закипала. Не ответив, я решительно направилась в переднюю, схватила первую попавшуюся накидку и спустилась вниз по лестнице.
Незнакомка стояла на другой стороне улицы, как раз у витрины господина Гамбса, одетая в тот же наряд, что и вчера. Ветер трепал короткую вуалетку, и она больше мешала, нежели скрывала ее лицо.
— Снова вы?! - не здороваясь, с вызовом упрекнула я. – Ежели Евгений Иванович до сих пор не ответил на ваше письмо – очевидно, что ему не о чем с вами разговаривать! А поджидать его вот так, на улице… право, имейте же хоть толику самоуважения!
Но снова я смешалась, видя в ее глазах застывшие слезы. Пожалуй, я чересчур груба с нею.
— Должно быть, у вас к нам дело? – спросила я уже мягче. – В таком случае, я настаиваю, чтобы вы прошли в дом, и за чашкою чая мы могли бы поговорить.
Незнакомка слабо качнула головой:
— Очевидно, вы не знаете о делах мужа. Мне нечего вам сказать, а вы едва ли сможете помочь мне.
