Следовало мне догадаться, что скрыть адрес в Тихвине от своего патрона Женя не посмеет.
Мы выехали в ночь, а утром, в десятом часу, снова поднимались в успевшую стать позабытой квартиру на Малой Морской. Покуда Женя допытывался у Никиты – кто заходил, я поспешила на кухню, к своим новым подопечным.
Еще до отъезда я успела разыскать Санькину матушку и уговорила ее пойти к нам в кухарки. Улита Денисовна была совсем еще нестарой женщиной, пожалуй, моложе сорока. Сильно исхудавшая, с запавшими щеками, маленькая, слабая, и левую ногу она приволакивала. Но на кухне с первой же минуты управлялась на удивление ловко.
Кулинаром высокого класса женщина, разумеется, не была, но я не сомневалась, что готовит она в любом случае лучше Никиты. И хочется верить, что разнообразнее.
Единственное условие, которое выдвинула я Улите Денисовне, заключалось в том, чтобы ее сын не торговал более газетами. Не бегал Бог знает где целыми днями и – главное – оставил службу свою у господина Фустова.
— Возвренулись ужо? – обрадовалась она мне, будто близкой родственнице. – А я, Лидия Гавриловна, ясонька, как чуяла – чуть свет тесто на кулебяку поставила и щей со свежей капустой наварила. Вот-вот кулебяка-то подоспеет. Кушать изволите, али ванную сперва хотите?
Кулебяка из печи пахла столь божественно, что в животе моем тотчас требовательно заурчало. А щи… оставалось лишь пожалеть, что волшебницу Улиту Денисовну я не разыскала раньше.
— Буду. Непременно буду, - с готовностью согласилась я пообедать. – Ежели удастся, то и Евгения Ивановича уговорю перекусить до службы. А… где Саня?
Улита Денисовна отчего-то разом притихла и сделала вид, будто ей срочно требуется проверить кулебяку.
Признаться, я очень надеялась застать в кухне идеалистическую картинку, воображаемую себе много раз с тех пор, как решилась принять новую кухарку. Что мальчик, покуда его мать возится на кухне, устроился бы возле печки и читал книжки. Я даже Букварь по такому случаю купила и невзначай оставила его на подоконнике.
— Так где Саня? – спросила я уже строже.
— Убежал. Чуть свет еще убежал – куда уж мне за ним угнаться-то, Лидия Гавриловна? – Она поглядела на меня совершенно затравленно. Рассеянно принялась вытирать руки о передник, наверное, готовая быть тотчас рассчитанной. – И книжку вашу, что вы на окошке позабыли, утащил. Продаст… как пить дать продаст… Но я возмещу вам все до копеечки, ей-Богу, клянусь! Вы из жалованья сразу и вычтите!
Аппетит мой уже пропал. Я махнула с горечью рукою и вышла вон…
Разумеется, стоило догадаться, что мальчик, выросший почти что на улице, не приобретет хоть сколько-нибудь приличные манеры, едва его привести в хороший дом, умыть да накормить. Потребуется куда больше сил и времени, нежели я думала…
Но отчаиваться я не собиралась, решив, что непременно разберусь с этим позже.
Женя все еще говорил с Никитою, а я окликнула Катюшу:
— Письма были? – поинтересовалась, ибо, ежели не спросишь сама, Кате и в голову не придет доложить.
Нынче она полировала зеркала в гостиной, была страшно занята, а потому, не оборачиваясь, через плечо, крикнула:
— Все в кабинете! Вы уж сами почту разберите, с ног сбиваюсь, Лидия Гавриловна! Ни на минуточку сегодня не присела…
Бедняжка. Я послушно направилась разбирать письма.
От maman Людмилы Петровны пришло шестнадцать писем за две недели. Конечно, она страшно разгневалась, что именины не отпраздновали как полагается, с присущим русскому человеку размахом... Но все письма оказались адресованы моему мужу, потому я с чистой совестью сложила их в отдельную стопку и предпочла забыть.
В остальном почты было немного: за полгода в Петербурге мы с Женей так и не успели обзавестись друзьями. Пара счетов из продуктовых лавок да письмо от моей дорогой Натали, содержание, которого, однако, не оставило меня равнодушной: подруга счастливо разрешилась от бремени девочкой! В письме же Натали просила меня стать крестной матерью новорожденной малютки, и просьба эта необыкновенно меня растрогала… Да, обучаясь в Смольном, мы с Натали крепко дружили (право, и сейчас ближе подруги у меня нет) и клятвенно обещались доверить сию важную миссию друг дружке. И все же, когда момент настал, душа моя затрепетала, будто я и впрямь должна была вскорости стать матерью.
Не убирая далеко письмо, чтобы скорее сесть за ответ, я взяла в руки последний конверт. Плотный, с чем-то поувесистей письма внутри. Не подписан. Лишь в самом уголке бледной краской отпечатан штамп некой «Типографіи Смирнова». Хмыкнув, я, ничуть не задумываясь, вскрыла его, разрезав канцелярским ножом.
И, к своему удивлению, вынула не поздравительную открытку, которую рассчитывала увидеть, а тонкую книжицу с отпечатанной на главной странице надписью, говорившей, что это проездной документ, выданный прусским консульством. На имя инженера-порутчика Юргена Закса и его жены Марты Закс…
Я перечитала содержимое книжицы дважды – из него значилось, что Юрген Закс приехал в Россию по служебной надобности и до конца 1885 года должен отбыть обратно. Число его отбытия, однако, оставалось открытым.
Не мудрено было понять, что пакет предназначался Ильицкому. Однако почему отправителем значилось не прусское консульство, и даже не Главный штаб, а эта типография?
Перечитать в третий раз я не успела – услышала за спиной шаги Жени.
— Тебе почта… - убрать документ в конверт я даже не попыталась. – Не думала, что от Якимова, потому вскрыла сама, извини.
— Это не от Якимова, - отозвался Женя.
Сложно было не заметить тень, пробежавшую по его лицу. Документ, он даже не раскрыл, очевидно и без того прекрасно зная, о чем он. Но с непонятной небрежностью, злостью даже, швырнул его в нутро сейфа. Не положил, а швырнул.
— Не хочешь объяснить? – поинтересовался я. – Кто такие Юрген и Марта Закс?
— Уже не важно. – И вдруг усмехнулся, сузив глаза: - Кто-то совсем недавно клятвенно обещал заниматься исключительно своими делами.
— В таком случае, оставляй свои дела в сейфе Генштаба, - ответила я серьезно. – Это теперь и мой дом тоже, и я имею право знать, что здесь спрятано по углам, а не натыкаться то и дело черт знает на что!
— Справедливо, - подумав, согласился муж. – Обещаю, как только выдастся свободная минута, я разберу сейф, и все лишнее сожгу на твоих глазах. Договорились?
Сейф он, однако, запер, так и не дав мне ответа, чьи это документы. Очевидно лишь было, что они фальшивые, раз изготовлены не в консульстве, а в какой-то странной типографии. Неужто мой муж хочет кого-то незаконно вывезти из страны? Или же уехать сам, ежели что-то пойдет не так… Надеюсь, что хотя бы вместе со мною.
Впрочем, если Женя сказал, что документы это «уже не важно», то, видимо, мне стоит ему поверить. А вместо того, чтобы строить предположения (чего я поклялась больше не делать, ибо все время ошибаюсь), и впрямь заняться своими делами.
