— Вашего мужа, Лидия Гавриловна, арестовали там же, в опере. За революционную деятельность.
Сил возражать у меня просто не было. Я только ищущим взглядом смотрела в его лицо и все силилась догадаться, понять по каким-либо признакам, что он лжет. Лгал мне Глеб Викторович с первого же дня нашего знакомства – с чего бы в этот раз ему быть искренним?
Фустов о моих сомнениях догадался:
— Я не лгу вам. После разговора с Вильчинским я уже понял, что добром это для вас не кончится – поехал в оперу, дабы предупредить. Да не успел. Благо, что хоть родственниц ваших пусть с боем, но удалось выставить из театра. А потом, как стал свидетелем ареста вашего супруга, то счел за лучшее вас увезти. Ведь следующей непременно стали бы вы. Совершил ради вас должностное преступление, если угодно.
— Зачем?
Голос прозвучал резко. Я отказывала ему верить. Просто не мытьем так катаньем этот мерзавец пытается добиться моей дружбы, дабы я свела его с дядюшкой! Боже, как мне хотелось верить, что самым страшным злодеем в сей истории и впрямь является Фустов. Что не было никакого обыска, что Женя на свободе и уже ищет меня…
Однако в моей голове не укладывалось – зачем, ежели я права, Фустов привез меня не куда-то, а в Масловку, к Иде Шекловской? Ладно я, но она-то ему на что?
И maman с тетушкой ведь действительно кто-то не пустил в театр – на их благо не пустил.
— Зачем… – невесело повторил, меж тем, Глеб Викторович. И, как будто, сам задумался. А потом сменил тему. – Скажите, когда в тот раз вы говорили о неком высокопоставленном чиновнике, который является третьим членом «Рокота», и с которым связан ваш супруг. Который… - он вдруг с силой сжал челюсти, будто почувствовал боль, - который выбрал жертвой Ксению. Вы имели в виду Льва Кирилловича Якимова?
Я прекратила на него смотреть и плотно закрыла глаза. Нет, он не лгал сейчас. К сожалению.
А когда обвела пустым взглядом помещение столовой, то увидела здесь Иду. Она уже выбралась из кухни – смотрела на меня во все глаза, как и Фустов. Оба страстно ждали, что я отвечу.
Проститутка, наркоман-полицейский и жена арестанта. Славная компания подобралась.
— Якимов не просто третий член «Рокота», - ответила я им неспешно, тщательно взвешивая каждое слово. - Он его организовал. Не знаю, право, его ли это была инициатива, или же кто-то другой подал идею… Однако распоряжения моему мужу отдавал именно этот господин. Сей кружок есть фикция, разумеется, но все трое, что были под началом Якимова, – Шекловский, Зимин и мой муж – полагали, будто он существует на самом деле. Разве что, мой муж искренне верил, что борется с «Рокотом».
— Полагаете, ваш супруг – невинная жертва обмана? – зло ухмыльнулся Фустов.
И теперь уж я со всей искренностью попыталась его убедить:
— Прошу вас, поверьте мне – о столь ужасных планах он не знал! Его задачей было лишь присматривать за Зиминым и Шекловским в университете и распространить слухи о «Рокоте» по городу.
— Это правда, - встала на мою сторону Ида. – Не знал он ничего, у меня же еще и выспрашивал, кто, мол, брату мысли эти поганые в голову вбил. А потом сюда отвез, пообещал документы выправить…
— Да-да, - подхватила я, - будь Евгений заодно с Якимовым – разве пожалел бы он Иду? Стал бы ее укрывать?
Сей аргумент, кажется, убедил Глеба Викторовича – он молча ушел к окну. Ида тоже примолкла. Вытерла замусоленным платком нос, а потом все-таки не выдержала, сказала:
— Как его, говорите – Лев Кириллович? Ни разу от Давы имени такого не слышала…
— Разве ж он вам много рассказывала? – холодно спросила я.
Та горько махнула рукой, всхлипнула:
— Вовсе ничего не рассказывал. Хоть и жил Дава у меня на квартире, но уж месяца три мы с ним по душам не разговаривали. Как уйдет чуть свет – только к ночи и возвращается. Иногда пьяный. Иногда с дружком этим его. С Зиминым. До чего мерзкий тип, я вам скажу! Уж я-то на что не робкая девка, много чего повидать пришлось – и то ажно мороз по коже, как Зимина этого его увижу. А пару раз втроем приходили – с супругом-то вашим. Он все разговоры с Давой вел какие-то заумные – у меня голова от таковых разговоров болит, так что я уходила всегда. Вот потому и решила сперва, что это Евгений Иваныч Давку с панталыку сбил…
Она снова вытерла нос – видимо переводила дыхание. А я поспешила спросить:
— Откуда вы узнали о будущем убийстве? Ведь знали же – еще когда к нам в первый раз пришли. Не так ли?
Ида нерешительно кивнула:
— Дава проболтался… Он как с Зиминым этим нагуляется, так подвыпивши чуток всегда приходил – а тут… ей-Богу, в стельку. Не знаю, как и до дому дошел. Много он тогда мне выболтал, покуда я его до койки вела – трепался языком своим, что отомстит им всем и за папу, и за меня, что наплачутся они еще. Ну а потом не выдержал и сам разревелся, будто дитё. Клялся мне, что не хочет, мол, никого убивать – не хочет, но должен… А наутро молчал, что рыба. Так я и не добилась от него ничего. Кого они на тот свет удумали отправить?.. Испугалась только очень – за него испугалась. Побежала к вашему Евгению Иванычу…
Глава XXXI
Выговорившись, Ида замолчала надолго. Но ни я, ни Фустов, бесцельно глядящий в осенний солнечный день за окном, тишину не нарушали. Заговорила опять сама же Ида:
— Только я вот чего не понимаю. Ежели и впрямь этот, как его…
— Якимов, - подсказала я.
— Да, Якимов. Ежели он такой высокий чиновник – зачем же ему генеральшу убивать? Али она знала что про него?
Я покачала головой:
— Нет, полагаю, выбор пал на Ксению Хаткевич совершенно случайно. Просто столь дерзкая выходка революционеров, как убийство средь бела дня беременной жены генерала – она по-настоящему испугала и горожан, и, что гораздо важнее, чиновников. У каждого из них из тех чиновников есть жены, дочери, племянницы… а «Рокот» дал понять, что именно близкие им женщины под угрозой. Что с «Народной волей» не покончено, как они полагали прежде – что, переродившись в «Рокот», революционное движение стало лишь злее и бездушнее. А значит, и ответить ему нужно тем же – немедля выявить и уничтожить всех тех, кого упустили или пощадили в прошлые годы. Словом, убийство Ксении Хаткевич развязало Якимову руки. Позволило усилить контроль над горожанами, проводить обыски, где и когда вздумается. И арестовывать по малейшему подозрению всех, кого сочтут нужным. – Я обернулась к Фустову и уже у него спросила: - Ведь это Якимов инициировал обыск на нашей квартире, верно?
Тот молча кивнул.
— И билеты в оперу именно на эти места дал Евгению он же, - закончила я.
— Пожалуй, если бы вы с супругом пали очередными жертвами революционеров, это бы идеально для Якимова, - признал Фустов.
— Да… - без сил согласилась я. – Мой муж много знает. И вот-вот понял бы, во что втянул его Якимов.
