Веки Фустова дрогнули, меж бровей легла морщинка – с долю секунды он как будто раздумывал над моими словами. Но потом решительно мотнул головой:
— Нет. Нет, что вы. С ее смертью все запуталось еще более. Раньше я полагал, что, как добьюсь своего – освобожу Ксению, – то все тотчас изменится. Или и не тотчас, но все равно изменится хоть когда-то. Что я оттаю, вновь вспомню ту девочку из детства и сумею ее полюбить. А теперь? – Он живо поднял на меня глаза, будто и впрямь ждал ответа. - Теперь-то мне чего ждать? На что надеяться? Ведь нет никакого будущего, Лидия Гавриловна – есть только «сейчас».
— Вновь думаете стреляться? – серьезно спросила я.
Ей-Богу, в тот миг сия мысль вовсе не казалась мне кощунственной. Скорее, вполне логичным исходом его жизни. Не пуля, так кокаин однажды добьют этого человека. Ежели для него существует только «сейчас».
Однако он, на миг отведя глаза, как будто прислушался к себе. А потом качнул головой:
— Нет, - Глеб Викторович скривил в усмешке губы, словно сам был удивлен. А потом опять нашел мои глаза: - Странно, но вовсе не думаю.
Вот уж не рассчитывала, что смогу еще испытывать это чувство, но мне сделалось неловко под его взглядом. Я нахмурилась, заправила за ухо клочок волос, что падал мне на лицо, и ответила куда резче, чем следовало:
— Право, вам одному решать – быть вашему будущему или нет! Ответьте лучше, зачем везете меня на Гороховую?
На этот раз Фустов раздумывал куда дольше. А когда заговорил, то проигнорировал мой вопрос:
— Я разговаривал с тем доктором, - сказал он бесстрастно. - Вы в положении, не так ли?
— А вам-то что за дело?!
Голос мой дрогнул, вот-вот готовый сорваться на плачь – мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы взять себя в руки. Все позже. Когда все будет позади – я наплачусь вдоволь. Но не сейчас.
Фустов же ответил:
— Вероятно, не хочу, чтобы ваш муж и впрямь свернул мне шею, ежели с вами что-то случится. Все это зашло слишком далеко. И не привело ни к чему… Мы затеяли это, чтобы я мог подобраться ближе к Якимову, раздобыть доказательства, что он связан с Зиминым или Шекловским – но за целую неделю я так и не нашел ничего. Ровным счетом ничего! Зимин арестован – это он в театре стрелял в Шекловского. Я сам лично допрашивал его. Поверьте, допрашивал достаточно. Так вот Зимин ни имени Якимова не слышал, ни по фотокарточке его не узнал!
— Вам следует допрашивать усердней! – с нажимом сказала я.
— Его повесят. И Зимин об этом знает. Он фанатик-революционер, он не стал бы подыгрывать ярому монархисту Якимову. Если б и стал покрывать кого-то ценою своей жизни, то такого же фанатика, как он сам! Лидия Гавриловна, простите – видит Бог, как я доверяю вам, но, боюсь, что вы все же ошиблись. Не Якимов стоит за всем этим.
— Но все же увозите меня на Гороховую – подальше от Якимова? - холодно поинтересовалась я.
А Фустов внимательно поглядел на меня и сказал самое главное – с чего и следовало начать:
— Нынче мне стало известно, что ваш опекун в городе. И завтра же я отвезу вас к нему – под его защиту. Отвез бы сейчас же, да особняк его пустует, я понятия не имею, где нынче Шувалов… Не в Главный штаб же вас везти. - Фустов решительно сжал челюсти. – Словом, пережить бы эту ночь, а завтра для вас все кончится.
От последних своих слов Глеб Викторович сам же смутился и отвел взгляд. Сурово свел брови.
Я наблюдала за ним и не знала – радоваться ли? Слова о том, что все кончится, звучали заманчиво…
И все же целью моей было не попасть под защиту дядюшки – целью был Якимов. Но что, если я и впрямь навожу на него напраслину? Женя так верил Якимову… И тот сдержал слово – выделил мне весьма приличную одиночную камеру.
Впрочем, я не могла отмахнуться от факта, что выделил он мне эту камеру, когда я пообещала дать показания против мужа. Он заявил это вполне определенно. И все, что сотворили со мной прежние сокамерницы, произошло с его указания. Без сомнений! И Якимов же послал того караульного, чтоб был настороже и вмешался, ежели девицы перегнут палку, поскольку я нужна ему живая. Запуганная, но живая.
А самое главное: умирающий Дава Шекловский пытался всучить мне книгу. Книгу Бакунина, том первый. Такую же точно, том второй, подбросили нам в дом – именно подбросили, теперь уж я в этом не сомневалась. И сделал это, разумеется, тот же, кто инициировал обыск.
— Я не ошиблась насчет Якимова, - твердо сказала я вслух. – Распоряжения Зимину и Шекловскому действительно исходили от него. А то, что Зимину не знаком сей человек, означает лишь, что передавались распоряжения не лично. Был еще кто-то. Четвертый участник «Рокота». Связующее звено между Якимовым и Зиминым. Якимов должен был встречаться с кем-то в эти дни, и вы обязаны выяснить, с кем!
Глеб Викторович, подумав, согласился. Он нахмурился, припоминая:
— За неделю через его кабинет прошла уйма людей… кто угодно мог. И все же его посещали сплошь чиновники разных рангов. Нет, полагаю, встречаться в стенах Главного штаба они бы не стали.
Я кивнула – он был прав.
— Знаете, - в порыве Фустов вновь пересел на скамью напротив, - а ведь была одна странная поездка – дня два назад. Якимов по обыкновению чуть свет приезжает в Главный штаб и, если и покидает свой кабинет в течение дня, то едет к вам, в тюрьму на Шпалерной. А в тот день со Шпалерной прямиком поехал на юг.
— Куда именно? – всполошилась я.
— Не могу знать. Уехал вдоль Литейного проспекта, а после я потерял его из виду…
— До чего досадно!
— …но уже через час Якимов вновь был в Главном штабе, - поторопился договорить Глеб Викторович. – И вернулся с книгами – я подумал тогда, что он лишь выбрался в букинистическую лавку.
— В букинистическую лавку? - эхом повторила я и почувствовала, как учащенно забилось сердце. – Или в библиотеку…
Даже в панике ухватилась за сидение, ибо отсутствие сна не прошло бесследно. Но объясняться не пришлось: экипаж уже остановился у здания градоначальства на Гороховой, потому мы разом умолкли.
После же, когда Фустов, нарочито демонстрируя грубость, за локоть вывел меня наружу, волей-неволей, я действительно отвлеклась – там, на нижней ступеньке сидел Санька. Тот мальчик, сын моей кухарки. Сидел, очевидно, уже давно и кого-то поджидал. А при виде меня живо вскочил на ноги, уж не оставляя сомнений, кого именно поджидал. Но ничего не сказал мне, и я лишь молча проследила за ним взглядом. Даже когда Фустов прикрикнул на мальчика, велев убираться вон – Санька решительно поджал губы и с места не двинулся.
* * *
Глеб Викторович проводил меня все в тот же свой кабинет: вот уж не думала, что когда-нибудь вернусь сюда добровольно. Да еще и вздохну с облегчением, когда двери его снова закроются на ключ.
— Располагайтесь, - неловко предложил Фустов. – Там – умывальня и полотенца, а я распоряжусь насчет чаю. Вы голодны?
