– Райза, – снова крикнул Элиас, – принеси длинный деревянный ящик, который лежит среди моего багажа. Чепуха, – сказал он, обернувшись к Корделии. – Эта вещь не для твоего домашнего хозяйства. Это подарок лично для тебя.
Через несколько минут появилась хмурая Райза с ящиком на плече. Не обращая внимания на сердитое лицо служанки, Элиас взял ящик и протянул Корделии. Она взглянула на Алистера, который стоял, прислонившись к косяку, и слегка подняла брови, словно спрашивая, что ей следует делать. Он лишь пожал плечами. Ей захотелось подойти и тряхнуть его как следует. Неужели так трудно притвориться, что ты рад видеть отца?
Она снова посмотрела на Элиаса, который продолжал держать на весу тяжелый ящик, открыла латунные защелки, подняла крышку.
И ахнула в изумлении.
На ярко-синем бархате покоились ножны – самые прекрасные ножны из всех, что когда-либо приходилось видеть Корделии. Эта вещь была достойна того, чтобы ее выставили в музее. Ножны были выкованы из лучшей стали, сверкающей, как серебро; их украшали золотые инкрустации и выгравированный орнамент в виде листьев, лиан и крошечных птиц. Присмотревшись, Корделия заметила среди листьев миниатюрные руны, похожие на бабочек.
– Единственный дар, достойный моей дочери, – сказал Элиас, – это вещь, достойная меча, который выбрал ее.
– Откуда это у тебя? – прошептала Корделия.
Она была тронута. Когда Алистер рассказал ей о том, как ему чуть ли не с детства приходилось вызволять Элиаса из всяких передряг, искать в кабаках и тащить на себе домой, как он помогал Соне сохранить лицо и оберегал сестру от неприглядной правды, Корделия разгневалась на отца. Как он мог быть таким эгоистом, как мог проявить такое безразличие к семье и ее нуждам?
Но в то же время он был рядом с дочерью, когда это было необходимо, учил ее лазить по деревьям, обращаться с оружием, рассказывал о Кортане и об ответственности, лежащей на ее владельце. И сегодня, в день свадьбы, он пришел и принес такой чудесный подарок. Может быть, не стоит больше сердиться на него, может быть, следует простить за все, ведь он пытается измениться, покончить с прошлым…
– Фэйри северной Франции известны своим мастерством в изготовлении оружия, – ответил Элиас. – Говорят, что эти ножны – творение самой Мелузины. Я сразу понял, что они должны принадлежать тебе. Надеюсь, ты примешь их в знак моей любви к тебе, дитя мое, и… и в качестве обещания стать лучше.
Сона робко улыбнулась. Элиас осторожно поставил ящик с ножнами на столик.
– Благодарю тебя, отец! – воскликнула Корделия и обняла его крепко-крепко. Краем глаза она заметила движение: Алистер молча скрылся в своей комнате и закрыл за собой дверь.
Проклятый браслет, как же избавиться от него, размышлял Джеймс, расхаживая по спальне. Он собирался снять его несколько дней назад… кажется. Или нет? Да-да, он был совершенно уверен, что пытался снять эту штуку, но в какой-то момент замок браслета сломался.
Джеймс направился к столу, чтобы найти перочинный нож или еще что-нибудь острое, чтобы открыть замок, но по пути случайно увидел свое отражение в зеркале и остановился. Ему захотелось убедиться, что одежда в полном порядке. Ради Корделии он сегодня должен был выглядеть безукоризненно.
Он пригладил волосы – безнадежное занятие, упрямые кудри тут же снова рассыпались по плечам. Застегнул последнюю пуговицу на фраке из золотой парчи, который сшил для него портной отца, древний старик по имени Лемюэль Сайкс.
Джеймс вспомнил, каким возбужденным и довольным выглядел отец, представляя его Лемюэлю: «Мой мальчик женится!» Сайкс неприязненно пробормотал что-то вроде поздравления. Судя по количеству волос в ушах, он вполне мог быть оборотнем, но Джеймс решил, что спрашивать неприлично. Портной и дальше продолжал вести себя грубо и даже враждебно, а кроме того, Джеймс постоянно опасался, что он умрет от старости прямо у них на глазах. Однако Уилл оказался прав, поручив Сайксу шить свадебный костюм. Джеймс понимал, что не может объективно оценивать собственную внешность, но тем не менее у него захватило дух, когда он впервые увидел себя в парадном фраке, богато расшитом золотом. Он выглядел взрослым. Выглядел как молодой человек с серьезными намерениями, уверенно идущий по жизни, знающий, чего он хочет. Да, сегодня не помешает пусть даже иллюзия уверенности в себе, подумал Джеймс.
Он отвернулся от зеркала и сделал шаг к столу, но в этот момент в дверь постучали, и пришлось идти открывать. На пороге Джеймс обнаружил родителей в элегантных официальных нарядах. Подобно жениху, Уилл был одет во фрак и черные брюки, с той разницей, что фрак был сшит из черного сукна. На Тессе было простое платье из розового бархата, расшитое мелким жемчугом. Вид у обоих был мрачный.
У Джеймса упало сердце.
– Что-то не так?
«Они узнали, – промелькнуло в голове. – Узнали о том, что из-за меня сгорел Блэкторн-Мэнор, а Корделия солгала, чтобы меня выгородить, узнали, что этот брак – ложь, что мы не любим друг друга и женимся только ради спасения ее доброго имени».
– Не волнуйся, – ласково произнес Уилл. – Мы пришли сообщить тебе… одну новость.
Тесса вздохнула.
– Уилл, ты до смерти перепугал бедного мальчика, – заговорила она. – Наверное, он подумал, что Корделия решила порвать с ним. Ничего подобного не произошло, успокойся. Просто… ее отец вернулся.
– Элиас вернулся? – С этими словами Джеймс отступил в сторону и позволил родителям войти. По коридору сновали горничные и лакеи, и ему показалось, что такой разговор лучше вести за закрытыми дверями. – Когда?
– Насколько я понимаю, сегодня утром, – ответил Уилл. У окна стояли три кресла; Джеймс сел на край одного из них рядом с отцом и матерью и посмотрел на улицу. В комнату проникал бледный свет зимнего утра. Заиндевевшие ветви деревьев покачивались на ветру. – Как тебе известно, его выпустили из Басилиаса несколько дней назад, но он утверждает, что якобы ездил за свадебным подарком для Корделии и поэтому задержался.
– Ты как будто ему не веришь, – сказал Джеймс. – И где ты думаешь он был все это время?
Уилл и Тесса переглянулись. Происшествие с Элиасом Карстерсом стало предметом пикантных сплетен уже через неделю после того, как его отправили в Басилиас «на лечение». Большинство Сумеречных охотников Лондона знали или подозревали, что «болезнь» поджидала Элиаса на дне бутылки. Корделия честно рассказала обо всем Джеймсу, хотя он видел, что это причиняло ей боль. Рассказала о том, что она совсем недавно узнала о тяге отца к спиртному, поделилась противоречивыми чувствами по этому поводу. Она надеялась, что Безмолвные Братья исцелят его, и в то же время боялась, что лечение не поможет.
Тесса заговорила, тщательно подбирая слова:
– Все-таки он отец Корделии. Мы должны дать ему шанс и сделать вид, что верим его словам. Сона абсолютно счастлива, да и Корделия, без сомнения, испытывает огромное облегчение оттого, что отец все-таки будет на ее свадьбе.
