– Тебе лучше не знать.
– Попридержи язык, Роберт. – Никки выпрямляет спину и перекидывает волосы через плечо. Для них двоих эта неделя плохая – они как кошка с собакой. – Следующий, Брайс Миллер. – Никки указывает на меня. – Твой выбор?
– Брат Адама, – предлагаю я в качестве объяснения. Вокруг кивают, но Генри опускает глаза и снова прокручивает новостную ленту в Twitter. – Поначалу я его недолюбливала, уж больно дерзкий, но он очень проникся к Джареду, они вместе репетируют и все такое. Я – за него.
Никки кивает с неподдельной серьезностью.
– У кого какие мысли? – обращается она к группе, вскидывая брови.
– Тут и думать нечего, – говорит Марла, и я молча благодарю ее за поддержку. – Легендарность у него в крови.
– Тогда решено, – объявляет Никки. – Идем дальше. – В течение следующих трех часов Никки перебирает еще дюжину имен. Мы обсуждаем подозрительную аллергию на глютен у Джины Лопес, чрезмерную коллекцию кроссовок Карла Франклина, вполне себе успешные попытки Адити Косури стать модным инфлюенсером, дикий скачок в росте Ларри Крамера, вымахавшего этой весной под семь футов
[42]. Мальчишки требуют тридцатиминутного перерыва, чтобы поиграть в баскетбол, а мы с Марлой и Никки нежимся у бассейна с пакетом чипсов Cheetos и коробкой Pocky
[43].
– Мы почти добрались до Джареда, Джилл, – говорит Никки, стирая с пальцев сырную крошку чипсов. – Что ты собираешься делать?
Марла кивает.
– Как я уже сказала, он довольно симпатичный. – Она хихикает.
– Мар, убью. – Я шлепаю ее по руке. Пытаюсь что-то придумать. – Мы же решили, что все будет по-другому. Мы станем другими. Никки, ты теперь главная, первая девушка-тамада за всю историю Игроков. Так что теперь мы за все отвечаем.
Они кивают.
– Я не против того, чтобы он был с нами, но при условии, если мы останемся верны этому обещанию, – продолжаю я. – Ничего плохого не должно случиться ни с ним, ни с другими. Мы можем все изменить. Можем сделать это веселой игрой, как и предполагалось изначально.
– Да, черт возьми, – говорит Никки. – Я позабочусь об этом.
– Если так, если действительно так, тогда я согласна, – заверяю я.
Все будет по-другому.
За Джареда голосуют, принимая его в команду вместе со Сьеррой, Брайсом и еще несколькими ребятами.
Я сообщаю Адаму хорошую новость.
«Да, черт возьми», – мгновенно отвечает он.
«Не проболтайся. Мы хотим, чтобы это был сюрприз».
«Ясное дело, Ньюман. Я понял… жаль, что меня нет рядом, чтобы отпраздновать с тобой».
Мое сердце трепещет.
«Мне тоже».
«Веселитесь на полную катушку. Всегда. Точка».
«Не сомневайся».
Мы заканчиваем день пиццей и чесночными пампушками, раскладывая их на бумажные тарелки в гостиной Никки. Она включает старый фильм с Адамом Сэндлером
[44], и мы лежим, как ленивцы, перед телевизором, пока не приходит групповая рассылка с новостью о том, что Эли Джафф, раннинбек
[45] школьной сборной по футболу, в пожарном порядке устраивает турнир по пиво-понгу. Генри, Роберт и Марла вскакивают, чтобы уйти, но мы с Квентином и Никки остаемся, настраиваясь на марафон «Настоящих домохозяек»
[46].
– Эта работа тамадой чертовски изматывает, – жалуется Никки, растянувшись на диване. Председательский молоток все еще у нее под рукой. – Даже больше, чем школьный совет. Там, по крайней мере, мое лидерство никто не оспаривает.
– Не смеши, – говорит Квентин. Его живот усыпан крошками от корки пиццы. – Тебе же все это нравится.
Никки глубже погружается в диван.
– Да, черт возьми, мне это нравится. В это же время в следующем году мы будем чувствовать себя отбросами, снова опустившись на дно после стольких лет карабканья на вершину. Ты ненормальный, если думаешь, что я не стану наслаждаться каждой секундой нашего нынешнего положения. Я еще не готова вернуться назад.
Я тянусь к ней и сжимаю ее руку.
– Ночь смотрин будет офигенной, – бормочет Квентин.
Он прав. Это мое любимое мероприятие еще с тех пор, как прошла наша вступительная ночь. Так называют большую вечеринку на пляже, и она единственная, наполненная надеждой и ожиданием, а не страхом.
Наше знакомство с Игроками проходило теплой октябрьской ночью, как раз когда погода начинала меняться. Шайла предложила нам всем собраться у Никки, поскольку ее родители уехали, и Никки ухватилась за возможность впервые принять гостей, стать лидером.
Она достала бутылку текилы, и мы все сделали по глотку, оценивая друг друга. Я близко дружила с Шайлой, Никки и Грэмом, конечно, но в тот раз впервые общалась вне школы с Робертом или Марлой. Честно говоря, Роберта я всегда побаивалась. А Марла все еще была новичком и пока не прибилась ни к одной крепкой группе друзей. Генри тогда воспринимали просто как симпатичного долговязого парня, засветившегося на школьном новостном канале. Ему еще только предстояло попасть в сборную по лакроссу и накачать мышцами свою шестифутовую фигуру
[47]. Квентин, лучший друг Генри, был помешан на живописи, и его картины висели в школьных коридорах. Но почему-то, по какой-то неведомой причине, Адам, Джейк, Рейчел и другие старшие Игроки выбрали именно нас восьмерых и навсегда изменили нашу жизнь.
В ту ночь я оглядела странную компанию и задалась вопросом, что каждый из нас может предложить Игрокам. Я никак не могла понять, что такого особенного нашли во мне. Почему выдернули меня, а не кого-то из восьмидесяти двух моих одноклассников. Ребята из нашей группы выглядели такими окрыленными, такими живыми, что мое сердце разбухло от нежности. Я надеялась, что мы станем одной семьей или чем-то в этом роде.
Через час телефон Грэма прожужжал стартовым сигналом от Рейчел. Он что-то прошептал на ухо Шайле, и они оба захихикали. Никки закатила глаза, и мы обменялись скептическими ухмылками. Классическая хрень с этими парочками.
Затем Грэм откашлялся.
