– Квентин всегда со мной.
– И подштанники. Они все тебя боготворят.
Никки качает головой.
– Не по правильным причинам.
– Я знаю.
Она берет меня за руки и крепко сжимает мои пальцы.
– Теперь все будет по-другому, – шепчет она. – Это необходимо.
Я выдыхаю и стискиваю ее руки.
– Мы снова друзья?
Никки обнимает меня за шею. Ее кожа, горячая и липкая, успокаивает, как кожа младенца. От нее пахнет дорогой ароматной свечой. Ее слезы падают мокрыми пятнами на мою белую рубашку, и, когда мы выпутываемся из объятий, кажется, что я пролила воду на грудь.
Мы идем обратно по коридору, под ручку, сдерживая улыбки и перешептываясь, утыкаясь друг другу в волосы. Я стараюсь не обращать внимания на косые взгляды в нашу сторону. Вопросительные взгляды. Здесь слухи распространяются быстрее ветра.
– Она что, отсосала тебе, что ли? – Роберт прислоняется к холодному металлическому шкафчику и выжидающе смотрит на Никки. Им бы надо держаться вместе на этой неделе, но он все такой же непроходимый болван.
– Заткнись, придурок, – огрызается Никки и сжимает мой локоть. – У нас все в порядке.
– Даже так? – Роберт вскидывает бровь.
– Ага, – говорит она с улыбкой в голосе. – Даже так. – Она подталкивает меня плечом, и я обнимаю ее за талию.
– Как скажешь. Меня уже ничем не удивишь, – продолжает Роберт. – Тут такое творится. Смотри. – Он вытаскивает телефон и открывает сайт «Голд Кост газетт». На экране появляется школьная фотография мистера Бомонта с броским заголовком.
БОМОНТ ОЧИЩЕН ОТ ВСЕХ ПОДОЗРЕНИЙ В ДЕЛЕ АРНОЛЬД.
– Что? – Я не верю своим глазам. – Я думала…
Роберт отрицательно качает головой.
– Это не он. Чувак провел весь уик-энд в Хэмптонсе со своей подружкой и родителями. Где-то в Амагансетте. Есть даже кадры, где он отплясывает в баре под какую-то дерьмовую кавер-группу.
– Но… – лепечет Никки. – Но это не значит, что он не путался с Шайлой, верно? Она изменяла Грэму. Сама сказала мне.
Брови Роберта взлетают вверх.
– Серьезно? Вот уж не думал, что она относится к такому типу девчонок.
– И что же это за тип? – взвиваюсь я, чувствуя, как во мне поднимается ярость.
– Расслабься, Ньюман. – Он закатывает глаза. Прежде чем я успеваю их выцарапать, он продолжает: – Даже если она путалась с Бомонтом – что, черт возьми, мерзко, – он ее не убивал. Просто не мог. Дело закрыто.
– По крайней мере, мы теперь точно знаем, что это был Грэм, – говорит Никки, пиная дверцу шкафчика носком кожаного ботинка. – Чертов монстр.
Но я не могу избавиться от ощущения, что все равно что-то не так.
– Не знаю. А если нет?
Роберт постукивает ногой по полу.
– Джилл. Пусть. Будет. Как. Есть. – Он прерывает каждое слово, хлопая в ладоши прямо перед моим носом. На нас оборачиваются. И никто даже не скрывает своего интереса.
– Я просто не могу оставить все как есть. – Мой голос вырывается шипением.
Никки отступает на шаг, и ее глаза взлетают к потолку.
– У меня от всего этого мигрень начинается. – Она сжимает переносицу и откидывает голову назад, как будто у нее носовое кровотечение. – Не знаю, смогу ли я еще говорить об этом.
– Ты не обязана, но я буду. Я просто… хочу знать правду. – Я резко поворачиваюсь и бегу к двери. За спиной слышен стон Роберта, но мне все равно.
– Пусть идет, – доносится добрый, но такой далекий голос Никки. – Ей нужно просто выпустить пар.
Я вырываюсь на улицу и выхожу на стоянку. Воздух вокруг меня удушливый, слишком спертый. Лица Бомонта, Грэма и Шайлы мелькают у меня перед глазами. Я хочу прогнать их, забыть обо всем и быть обычной девчонкой. Игроком. Конец уже так близок. Но из головы не идут мысли о Грэме и Шайле, о том, что их отношения были ложью. А мы – всего лишь сопутствующим ущербом.
Мой телефон жужжит, когда я сажусь в машину. Сообщение от Адама.
«Ты в порядке? Я только что видел новости. Бомонт невиновен?»
«Уф, знаю. Все здесь сходят с ума. Понятия не имею, что происходит».
Слова слетают с кончиков моих пальцев. Мне так хочется довериться Адаму, спросить, что ему известно, но я сдерживаюсь, чтобы он не догадался о моем предательстве. О том, что мы с Рейчел все это время ведем свою игру.
«Держу пари, за всем этим стоит Рейчел, – пишет он. – Просто еще одно подтверждение, что Грэм виновен».
Я сглатываю слезы. Что, если они с Никки правы? Что, если я зря трачу время, пытаясь поверить в невиновность убийцы моей лучшей подруги? Что, если все это – чушь несусветная?
Мой телефон снова жужжит, и я вздрагиваю.
«Я действительно думала, что он у нас в руках». Это Рейчел.
«Я тоже», – отвечаю я. Искренне.
«Хотя должны быть и другие зацепки. Кто-то еще??? Есть какие-нибудь идеи???»
Я вздыхаю, совершенно измученная перспективой тянуть лямку Нэнси Дрю
[66]. Для меня это уже… чересчур.
«Не могу говорить. У меня жесткая зубрежка к экзамену на стипендию».
«Не бросай меня сейчас, Ньюман!»
Я швыряю телефон на пассажирское сиденье, и он падает на пол, не прекращая жужжать новыми сообщениями от Рейчел. Но я оставляю его там и включаю радио на волне ретро. Я врубаю музыку на полную громкость, и крещендо синтезаторов заглушает ее мольбы о помощи.
20
Невероятно, как много места освободилось в моем мозгу, когда я перестала тратить силы на то, чтобы превратить жизнь подштанников в ад. Когда перестала постоянно думать об Игроках, о следующей вечеринке или последних пикантных сплетнях. Или о том, кто, черт возьми, убил мою лучшую подругу. Оказывается, кучу драгоценного времени можно посвятить учебе! Позволить фактам и цифрам проникать в мое сознание, становиться частью меня. Я настолько сживаюсь с ними, что в утро экзамена на стипендию даже не нервничаю.
Я просыпаюсь в 5.30 утра без будильника. Для апреля уже довольно тепло, и небо – палитра розово-пурпурных красок. Наконец-то на душе спокойно. Я чувствую, что готова. Маленькие цифры и символы танцуют в гармоничном ритме в моей голове, и я знаю, просто знаю, что занималась так усердно, как только могла.
Я прихожу в кабинет физики в 6.45 утра, и преподаватель, доктор Джарвис, уже на месте, хотя выглядит так, будто только что проснулся.
