— Рад видеть тебя, — сказал он. — Мы спасли сыновей Реса, и теперь ты можешь принять отряд. Мне надоело командовать. — Он осмотрелся. — Где армия?
— Направляется в Карпею. Я возглавляю арьергард.
— У тебя недостаточно людей. Мы заметили орду идоноев. Они близко. Тысячи ублюдков.
— Нам нужно продержаться только два дня.
— О, хорошо, я думаю, мы сможем это сделать.
— Не мы, Банокл. Это мой долг. Ты должен отвезти сыновей Реса в Карпею. Гектор будет рад увидеть их.
Банокл снял шлем и почесал голову.
— Ты рассуждаешь не очень разумно, Каллиадес. Я с ребятами нужен тебе здесь. Эти фракийские ублюдки, наверное, побегут, увидев раскрашенные лица идоноев.
— Нет, они не побегут, — Каллиадес вздохнул и мысленно вернулся к разговору с Рыжей. — Послушай меня, — сказал он. — Это твой отряд. Урсос сообщил Гектору, что оставил тебя главным. Поэтому я приказываю тебе продолжить путь вместе с ними. Я увижу тебя в Карпее или в Дардании, если ты уже пересечешь Геллеспонт.
— Ты забыл, что мы братья по оружию?
Каллиадес не ответил.
— Будь осторожен по дороге на восток. Там есть другие, незаметные тропы в горах. На них могут прятаться вражеские всадники.
— Я думаю, ты не будешь возражать, если мы позволим лошадям немного отдохнуть, — холодно сказал Банокл. — Восхождение выбило их из сил.
— Конечно. Возьмите себе еды.
Молча Банокл повел свою лошадь вверх по тропе. Каллиадес наблюдал за тем, как всадники последовали за ним.
Было около полудня, когда они уехали. Банокл не попрощался и даже не оглянулся. Каллиадес видел, как они преодолели перевал.
— Прощай, Банокл, друг мой, — прошептал он.
— Я вижу их! — закричал лучник, показывая вниз на тропу. Каллиадес вытащил меч и подозвал пехотинцев. Далеко внизу он увидел, как солнце отражается от многих тысяч копий и шлемов.
Глава 31
Стратег поневоле
Банокл был все еще зол, когда вел свой маленький отряд через перевал и по широким равнинам. После всего, через что они прошли вместе, почему Каллиадес обращался с ним так грубо? Это было неприятно и смущало его.
Старая няня, Мирина, пришпорила лошадь и поравнялась с ним. Не будучи опытным всадником, она выглядела неловко на гнедой кобыле Энниона, цепляясь одной рукой за поводья, а другой — за гриву лошади. Ее лицо раскраснелось от попыток сохранить равновесие.
— Далеко до Карпеи? — спросила она.
— Да, — ответил ей Банокл.
— Я не знаю, смогу ли просидеть на этой лошади так долго. У меня больные колени.
Банокл не знал, что ей ответить. Она была слишком стара для дороги в Карпею.
— Станет легче, — пообещал он ей, не зная, правда ли это. Развернув лошадь, великан поскакал туда, где Джустинос и Скорпиос замыкали их отряд.
— Ты знаешь, как далеко до Карпеи? — спросил он Джустиноса. Воин пожал плечами.
— Несколько дней пути, я полагаю. Наверное, четыре. Я не считал дни, когда мы ехали сюда.
— Я тоже.
— Олганос говорит, примерно три дня, — вмешался Скорпиос.
— Я голосую за то, чтобы мы выбрали главным Олганоса, — предложил Банокл. — Кажется, он знает, что делает.
Джустинос покачал головой.
— Слишком молод. Мы будем держаться тебя. Похоже, старая женщина чуть не падает с лошади.
— Больные колени, — сказал великан.
Скорпиос пришпорил коня и поскакал к ней. Банокл и Джустинос последовали за ним. Юноша спешился и придержал поводья, пока Мирина перекинула правую ногу через спину кобылы.
— Лошадь Энниона — доброе животное, — сказал ей Скорпиос. — Она не испугается и не сбросит тебя. Так коленям легче?
— Да, — кивнула ему старая няня, устроив Обаса поудобней. — Спасибо. Ты милый мальчик.
Полуденное солнце ярко светило, но в горах дул холодный ветер. Равнины были широкими и открытыми, мягко поднимались и опускались лесистые холмы и овраги. Высоко вверху Банокл увидел стаю гусей, которая направлялась на север, к далекому озеру. Ему всегда нравились гуси — особенно зажаренные в собственном жире. У него свело желудок от голода.
Темноволосый сын Реса Перикл поравнялся с ним на лошади Керио, когда они подъехали к небольшому лесочку. Банокл посмотрел на парня. Его светлая туника была расшита по краям золотой нитью, на поясе было больше золота, чем великан мог заработать за год.
— Нам нужно найти тебе меч, — сказал Банокл, — или, может быть, длинный кинжал.
— Зачем? Я не смогу победить вооруженного врага.
— Наверное, нет, — согласился великан, — но ты бы мог отрезать ему яйца, пока он будет убивать тебя.
Перикл усмехнулся. Улыбка сделала его еще моложе и ранимей.
— Я сожалею о твоем отце, — вздохнул Банокл. — Люди говорят, что он был великим человеком.
Улыбка мальчика потухла.
— Что мы будем делать в Трое? — спросил он.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Будут ли там мне рады? У меня нет земли, нет армии и состояния.
Великан пожал плечами.
— Как и у меня. Может, ты выучишься на кузнеца. Мне всегда хотелось этим заниматься, когда я был молодым. Размягчать металл и бить по нему.
— Только не это, — покачал головой мальчик. — Они все становятся калеками. Мой отец говорил, что от расплавленной руды воздух становится плохим. У всех кузнецов немеют пальцы на ногах и руках.
— Ты прав, — согласился Банокл. — Никогда по-настоящему об этом не думал. Плохой воздух? Я об этом не слышал.
Перикл наклонился к нему.
— У нас есть глубокие пещеры в горах, где порой воздух на самом деле плохой. Люди устраиваются в них на ночь, а потом просто умирают. Когда я был маленьким, несколько путешественников нашли себе убежище в одной из таких пещер. Пятеро мужчин и несколько женщин. Прохожий обнаружил их всех мертвыми и побежал в ближайшую деревню, чтобы предупредить старейшин. Они вернулись в пещеру, но была ночь, и у них в руках были факелы. Старейшина вошел в пещеру, раздался звук, похожий на гром, и какая-то вспышка. Его выбросило из пещеры, у него были опалены брови и борода.
— Он умер? — спросил Банокл.
— Вряд ли. После этого никто не приближался к этим пещерам. Говорят, что там живет огнедышащее чудовище.
— Может, ему нравится плохой воздух, — предположил великан.
Перикл вздохнул.
— На что похожа Троя?
— Большой город.
— Ты живешь во дворце?
