— Я могу занять его место ненадолго, — закричал великан.
— Давай, парень, — согласился Биас.
Одиссей шел с носа, в то время как Леукон направился на корму, подальше от запаха. Только тогда Каллиадес увидел, что самая большая из свиней пробирается сквозь стадо и бежит к Одиссею. Поставив передние ноги на горизонтальную мачту, она громко завизжала. Леукон как раз проходил мимо. Он зло ударил ее, стукнув огромной рукой по морде животного. Свинья громко закричала, перелезла через временное ограждение и бросилась на Леукона. Все свиньи начали фыркать и визжать. Леукон упал, но ударил налетевшую на него свинью, стараясь спастись от нее. Гребец, сидящий слева, встал со своего сиденья, чтобы помочь товарищу. Свинья кинулась на него, затем вскарабкалась на скамейку гребцов. Ее ноги беспомощно заскользили по влажному деревянному сиденью, и, прежде чем кто-нибудь смог остановить его, животное с визгом бросилось в море.
Одиссей в ярости подбежал к Леукону.
— Зачем ты ударил свинью?! — закричал он.
— Она раздражала меня! — со злостью ответил моряк.
— О, — сказал царь Итаки. — Ну, тогда ясно. Если тебя что-то беспокоит, ты это бьешь. Тебе стало легче?
— Да.
Не произнеся больше ни слова, Одиссей нанес удар слева по лицу Леукона, сбив гребца с ног. Тот сильно ударился о палубу и остался лежать там, хлопая глазами от изумления.
— Ну, на этот раз ты оказался прав, навозная башка, — признался царь Итаки. — Я действительно чувствую себя лучше, — и, повернувшись к команде, он крикнул: — Теперь давайте вернем Генни на борт!
Вначале задание казалось нетрудным. Несколько моряков нырнули в воду, опустили канаты с петлями, чтобы обвязать их вокруг плавающей свиньи. Но каждый раз, когда кто-нибудь из людей плыл к ней, она нападала на него, кусаясь. Каллиадес услышал грохот в отдалении и увидел, как на ближайшем острове вниз по горному склону покатились камни.
Пирия тоже увидела эту лавину вдалеке. Она взглянула на микенца.
— Кто-то, кого боги очень любили, только что умер, — заметила девушка. — Теперь они сотрясают землю в гневе.
Мужчины в море забыли о свинье и быстро поплыли обратно к «Пенелопе». Одиссей поднялся на палубу и стоял там, сердито глядя на свинью.
— Это всего лишь животное, — сказал Биас. — Не стоит ради него рисковать кораблем. Землетрясение вызовет волны, которые могут потопить корабль.
Одиссей повернулся к Леукону.
— Я вычту стоимость свиньи из твоей доли, — пообещал он моряку. — Есть возражения?
— Нет, мой царь.
— Хорошо! Гребцы, по местам!
Тяжелые облака нависали над «Пенелопой», но дождя не было. Ветер подул сильнее, море стало беспокойным. Корабль начал качаться на волнах, гребцам пришлось приложить усилия, чтобы войти в узкую бухту на мысе Скалы Титана. Одиссей вернулся к рулю, в то время как Биас отсчитывал ритм, ходя вдоль палубы:
— Поднять… опустить… тянуть на себя. Каллиадес увидел, что Пирия смотрит в море.
— Ты видишь ее? — спросил он.
— Да. Далеко позади.
Микенец осмотрел волнующееся море. Он снова заметил какую-то темную тень, теперь скрытую волнами.
— Ты думаешь, свинья сможет добраться до берега? — воскликнула девушка.
— Нет. Она погибнет в море.
— Как печально!
— Не более печально, чем погибнуть, пытаясь накормить семью. Все живые создания должны умирать. Настало его время, — он улыбнулся. — Ты беспокоишься о свинье?
Пирия пожала плечами.
— У него есть имя. Генни. Он не просто свинья.
Одиссей тоже оглянулся назад. Он увидел, что Каллиадес наблюдает за ним.
— Слишком далеко, чтобы свинья доплыла, — сказал царь.
— Долгий путь, — согласился микенец. — Жаль, однако, — добавил он.
— Я ненавижу терять груз, — вздохнул царь Итаки, переведя свой взгляд на берег. Затем закричал на команду. — Налегайте на весла, сыны коров! Вы думаете, что я хочу провести здесь всю ночь?
Свет от полной луны был таким ярким, что на берегу острова Скала Титана были тени. Моряки разожгли два небольших костра для приготовления пищи и один побольше на возвышенности за скалами; вокруг костра неправильным кругом расположилась большая часть команды. Со своего удобного места на горном выступе Пирия наблюдала за тем, как мужчины играют в бабки, сплетничают и спорят. До нее доносился запах готовящейся пищи, и у девушки свело пустой желудок. Ей не хотелось покидать это место и идти к морякам. Они забыли о ней и занялись своими вечерними делами, и девушка не желала лишний раз напоминать им о себе, чтобы не видеть, как они изучают ее с задумчивым выражением лица. Потому что впервые за эти дни она почувствовала умиротворение и ревниво охраняла это ощущение, завернувшись в красный плащ, одолженный у Банокла.
Ей стало немного спокойней при взгляде на загон из хвороста, где устроили на ночь свиней. Старуха Кирка ошиблась в своих предсказаниях. У моряков не было переломов, только несколько царапин и синяков, которые они получили, когда стаскивали свиней с «Пенелопы».
Теперь в лунном свете девушка могла видеть, как стадо устраивается на ночь, прижимаясь друг к другу толстыми телами, чуть слышно ворча в загоне. Каждую ночь одно животное успокаивало своих товарищей, заставляя их тихо визжать, перед тем как отойти ко сну.
Пирия была благодарна свиньям. Они отвлекли всеобщее внимание от нее во время путешествия. Боль от ранений накатывала на нее волнами, вызывая тошноту. Ее голова постоянно болела, а шее было тяжело поворачиваться на плечах, словно ее вырвал, а потом поставил на место неумелый мастер.
Она увидела чернокожего моряка, Биаса, идущего к ней с чашкой в одной руке и круглой кукурузной лепешкой в другой. Ее охватил страх, и руки начали дрожать. Девушка представила, как он предлагает ей еду, а потом делает грубую попытку приблизиться. Биас подошел и протянул ей чашку и хлеб. Пирия почувствовала запах рыбы и чеснока, и голод пересилил страх.
— Тебе нужно спуститься к костру, — сказал он. — Ночь холодная.
— Я буду спать здесь, — ответила она.
Биас в сомнении посмотрел на скалистый край.
— Здесь не очень уютно.
— Я привыкла к неудобствам.
Биас кивнул и вернулся назад к теплу костра. Пирия отщипнула кусок кукурузного хлеба и обмакнула его в уху. Она почувствовала, как тепло растекается по желудку, и поняла, что ее кожа похожа на лед. Девушка плотнее закуталась в плащ. Внезапно на нее нахлынула волна отчаяния и одиночества, она почувствовала, как слезы защипали глаза.
— Что ты наделала? — прошептала Пирия.
Девушка вспомнила пламя предсказаний, горевшее летней ночью в Великом Храме. Они с Андромахой хихикали, пьяные от вина и любви. Две молодые женщины попросили старую Мелиту предсказать им их общее будущее. Это было сделано больше ради пьяной шутки, чем всерьез. Все жрицы знали, что Мелита когда-то была предсказательницей, но теперь, когда она стала полуслепой и немного сумасшедшей, ее слова часто казались бессмысленными. Так было и в этот раз.
