Но его смерть принесла Одиссею четырнадцать лет мирной торговли. Сколько деревень могло быть разграблено за это время? Сколько женщин вырвали бы из дома и продали в рабство? Сколько отцов убили бы на глазах родных?
Эта мысль удивила Биаса, и он тихо выругался. Бросив взгляд на лагерь, он увидел, что Одиссей громко храпит.
«Зачем тебе понадобилось говорить о нитях и коврах? Теперь я не смогу заснуть!»
Глава 6
Три царя
Каллиадес сидел, глядя на окутавший море туман. Было что-то зловещее в этой мерцающей белой стене. Туман, словно щупальца, схватил темные, наполовину скрытые камни. Каллиадес задрожал и плотнее закутался в свой плащ. Легко поверить в легенды о морских чудовищах и демонах, живущих под водой, когда смотришь на такой туман. Там могло быть скрыто все, что угодно, и оно могло наблюдать за людьми, спящими на берегу. Такие мысли заставили его вспомнить детство, когда он сидел у костра и слушал ужасные рассказы о ночных созданиях, которые пробирались в дома и ели сердца молодых. Он одновременно любил и ненавидел эти истории: любил их, пока сидел с другими детьми, и ненавидел, когда позже оставался один и прислушивался к тихим шагам ночных животных. Во многих историях был волшебный туман, который скрывал передвижение демонов.
Каллиадес внезапно улыбнулся. «Ты больше не испуганный ребенок», — сказал он себе. Затем его улыбка исчезла.
Ему было шесть лет, когда разбойники напали на их деревню, подожгли дома, убили мужчин и утащили молодых женщин. Его четырнадцатилетняя сестра, Агаста, схватила его, и они попытались убежать. Она спрятала его на поле льна. Затем сильные мужчины схватили ее. Он помнил выражение лица Агасты — отчаяние, страх и боль. Она сражалась с ними, царапаясь и кусаясь, когда они насиловали ее. Придя в ярость от ее сопротивления, они перерезали ей горло. Каллиадес лежал, наблюдая за тем, как льется ее кровь.
Стараясь отогнать эти воспоминания, Каллиадес посмотрел туда, где возле маленького костра сидела Пирия. Ребенок, он не мог спасти свою сестру. Став мужчиной, он, по крайней мере, предотвратил подобную трагедию. Было ли в этом хоть небольшое утешение?
Какой-то звук прервал его размышления. Повернувшись к туману, он услышал его снова — странный скрипучий звук. Затем он расслышал приглушенные крики людей.
Туман немного рассеялся, и на секунду он увидел мачту, наклоненную под странным углом, и неясные очертания корпуса. Вряд ли моряки решили провести ночь в море. Путешествия по Зеленому морю были достаточно опасными, чтобы рисковать и плыть наугад в темноте без возможности видеть рифы и подводные камни.
Каллиадес закричал морякам, спящим вокруг костра.
Одиссей, Биас и остальные члены команды побежали к морю. Неловко передвигающийся корабль снова поглотил туман.
— Он потерял много весел, — заметил первый моряк. — Похоже, он тонет.
Никто не двинулся с места. Они стояли неровной линией, глядя на стену тумана. Затем поврежденное судно показалось вновь, на этот раз боком. В лунном свете можно было разглядеть нарисованную на носу голову буйвола.
Одиссей красноречиво выругался.
— Это корабль Мерионеса, — сказал он. — Во имя богов, не стойте так, сыны коров! У меня друг попал в беду!
Тотчас моряки побежали к вытащенной на берег «Пенелопе», толкая ее в воду и вскакивая на борт. Каллиадес и Банокл пошли с ними, но Одиссей, последним взобравшись на палубу, приказал им оставаться на берегу.
— Разожгите сигнальные огни, — велел он. — Похоже, нам понадобится немного света, чтобы добраться обратно.
Одиссей побежал на переднюю палубу и взобрался на стойку на носу. Туман был таким густым, что он даже не мог видеть кормы и фигуры Биаса у руля. А звук весел, опускающихся в воду, был приглушенным и отдаленным. Он слышал, как его друг выкрикивает медленный ритм негромким и искаженным туманом голосом.
Повернувшись налево, Одиссей внимательно вгляделся в мерцающий туман. Где-то поблизости находилась отвесная стена скал, которая поднималась из моря и сейчас была невидимой. Светловолосый великан, Леукон, был главным гребцом с левого борта. Царь Итаки закричал ему:
— Будь внимателен! Помни о скале!
Они двигались недостаточно быстро для столкновения, из-за которого могла пострадать «Пенелопа». Но была опасность сломать весла.
Корпус «Пенелопы» заскрипел и застонал, когда корабль медленно царапнул о гряду подводных камней.
— Ровней, парни! — закричал Одиссей. — Теперь легче! Одиссей устал, его глаза были словно засыпаны песком, мышцы болели, и тело было покрыто синяками после спасения Генни. Глубоко вздохнув, царь Итаки прищурился и вгляделся в туман.
— Ты слышишь меня, Мерионес! — заревел он.
Ответа не последовало, и он прокричал имя друга еще несколько раз. Рядом с ним появился моряк, тяжелый канат был обернут вокруг его плеч. Затем «Пенелопа» начала содрогаться. Одиссей громко выругался, когда еще одно землетрясение обрушилось на море. Поднялись волны. «Пенелопу» резко развернуло, словно при отливе, а затем внезапно бросило к берегу. Царь Итаки потерял равновесие и начал падать. Моряк с канатом подхватил его, вернув обратно на палубу. Огромная волна подняла корабль, и «Пенелопа» резко накренилась на правый борт.
Одиссей вскарабкался обратно на нос. Биас выкрикивал быстрые команды гребцам, и корабль вновь обрел равновесие. Но их отнесло назад к скале. Она неясно вырисовывалась в тумане, огромная и темная. В море начали падать камни, поднимая фонтаны брызг. Царь Итаки посмотрел вверх. Высоко над «Пенелопой» был огромный выступ, почти такой же длинный, как киль корабля. На нем показалась большая трещина.
Поднялся ветер, который обрушил на корабль море и понес его обратно к черной стене.
— Налегайте на весла, сыны коров! — закричал Одиссей. Весла глубоко опустились в бурлящую воду, но, борясь с силой наступающих волн, гребцы просто пытались помешать кораблю разбиться о скалы.
Со стороны скалы раздался ужасный стон. Пыль и камни градом полетели из увеличивающейся трещины в выступе на палубу «Пенелопы».
— Скорость тарана! — заревел Одиссей. На палубе не было тарана, но все моряки знали, что он имел в виду. Они изо всех сил налегли на весла. Биас отсчитывал быстрый ритм.
— Тащи! Тащи! Тащи!
«Пенелопа» начала медленно двигаться вперед. Одиссей облизал сухие губы языком, его сердце бешено стучало.
— Давай, моя девочка! — тихо сказал он, нежно гладя по носу корабля. — Вытащи нас.
Наверху раздался ужасный треск — и выступ оторвался от скалы. Бег времени замедлился для царя Итаки. Он видел, как оторвался огромный кусок скалы, и знал, что корабль погиб. К своему удивлению, он не почувствовал отчаяния. Перед его глазами появилось лицо жены, в руках она держала маленького Лаэрта. Одиссей услышал смех ребенка, который наполнил его сердце радостью.
