— Здесь много разочарованных людей сегодня, — заметил Гектор. Одиссей посмотрел на высокого воина.
— Я не в настроении рассказывать истории. Так почему ты плаваешь по Зеленому морю, когда скоро должен состояться пир в честь твоей свадьбы?
— Отец отправил меня. Он беспокоится о пиратах, которые могут напасть на наших гостей. Когда Геликаона… — он помедлил, — когда Геликаона ранили, он подумал, что слух о моем участии вызовет в них немного страха.
— Ранили? — переспросил царь Итаки с забившимся от радости сердцем. — Мне сказали, что он погиб.
— Не обнадеживайся сильно, Одиссей. Ему дважды нанесли колотую рану. Одну вылечили, но второй удар пронзил подмышку и легкое. Эту рану нельзя вылечить. Там нагноение.
— Кто за ним ухаживает?
— Жрец Махаон. Он хорошо залечивает раны. Он лечил меня два года назад, когда я почти умер. И Андромаха не покидает его.
Одиссей внимательно посмотрел на него.
— Она прекрасная женщина, — продолжил Гектор. — Она мне нравится.
— Очень хочу на это надеяться, поскольку тебе придется провести остаток жизни с ней.
Гектор замолчал и стоял, глядя на море. Одиссей посмотрел на юношу. Что-то здесь было не так. Сын троянского царя казался отчужденным, и царь Итаки почувствовал в нем великую печаль. Страх за Геликаона? Эти двое были великими друзьями.
Гектор снова посмотрел на костер.
— Мне не нравится Идоменей, — сказал он. — Этот человек — ящерица. Сомневаюсь, что он отдаст доспехи молодому микенцу.
— Нет, не отдаст, — согласился Одиссей. — Но я позабочусь об этом.
— Ты странный человек, морской дядя.
Царь Итаки засмеялся.
— Ты впервые назвал меня так пятнадцать лет назад. Это было хорошее путешествие.
— Я люблю вспоминать об этом. Мы с Геликаоном обменивались историями о тебе. Он рассказал, что ты обманом заставил его прыгнуть в воду со скалы, притворившись, что не умеешь плавать. Счастливчик всегда будет тебе благодарен за это. Он сказал, что ты сделал из него мужчину.
— Пустяки! Он бы нашел способ и без меня. Возможно, просто на это потребовалось бы немного больше времени — и все.
Гектор вздохнул, и улыбка сошла с его лица.
— Он умирает, Одиссей. Я слышу, как сам произношу эти слова, и все еще не могу поверить в это.
— Возможно, он еще удивит тебя. Такие люди, как Геликаон, так легко не умирают.
— Ты не видел его, Одиссей. Он то приходит в себя, то теряет сознание, порой понимая, где он, но чаще всего впадает в бред. Он очень исхудал, и у него лихорадка.
— Ты из-за этого страдаешь?
— Отчасти. — Гектор поднял камень с песка и бросил его в волны. — Грядет война. Так говорит отец. Я думаю, он прав. Он обычно не ошибается.
Одиссей посмотрел на юношу, тотчас поняв, что троянский царевич уклонился от ответа на его вопрос. Гектор никогда не умел лгать. Что бы ни повергло его в такое настроение, он не хотел об этом разговаривать.
— Всегда говорят о войне, — ответил царь Итаки. — Может, мудрость победит.
Гектор покачал головой.
— Не мудрость, а золото. Многим из союзников Агамемнона необходима поддержка в виде золота моего отца. Вот почему Собрание в Спарте так ни к чему и не пришло. Это долго не продлится. Агамемнон найдет способ объединить царей или убьет тех, кто выступит против него. В любом случае он приведет армии к нашим воротам.
Гектор бросил еще один камень, затем встал на колени, чтобы найти еще снаряды.
— Ты все еще рисуешь лицо Пенелопы на песке? — спросил он.
— Да. По ночам.
Гектор сел на песок и посмотрел на залитую лунным светом воду.
— Это были хорошие дни, Одиссей. Я никого тогда не убивал, не возглавлял атаки, не штурмовал стены. Все, что имело значение — это переправить оливковое масло на Кипр и медную руду в Ликию. Сейчас я смотрю на мир по-другому. Я оглядываю долину и представляю укрепления там, где раньше видел поля и холмы, усыпанные яркими цветами. Знаешь, что при Кадеше погибло шесть тысяч человек? Шесть тысяч!
— Мужчины быстрее устанут от женщин и песен, чем от войны, — вздохнул Одиссей, присев рядом с ним.
— Я устал от войны. Так устал! Когда я был моложе, отец говорил мне, что я буду наслаждаться сражениями и победами. Это была неправда. Я даже начал презирать кулачные бои, Одиссей. Все, чего мне хочется — это выращивать лошадей. Но все время где-то идут сражения. Египтяне напали на города хеттов, союзники умоляют о помощи в борьбе с мятежниками или захватчиками. Теперь микенцы хотят принести войну в Трою.
— Наверное, но… не этой весной. Этой весной ты женишься. Ты не можешь ненадолго отложить эти мрачные мысли и наслаждаться невестой?
Только на секунду выражение лица Гектора изменилось, его плечи опустились. Он отвернулся, переведя взгляд на море.
— Андромаха удивительная… очаровательная, потрясающая женщина. Мне рассказывали, что она путешествовала с тобой.
— Недолго. Она мне очень понравилась.
— И тогда она встретила Геликаона.
— Да, думаю, тогда.
— Они стали… друзьями?
— О, я не думаю, что они хорошо друг друга узнали, — солгал Одиссей. — Почему ты спрашиваешь?
— Андромаха ухаживает за ним теперь, не жалея сил.
— Она делала то же самое для Аргуриоса, как мне рассказывали, после того как убийцы тяжело его ранили. Это в природе женщин, Гектор. Наверное, в природе всех женщин заложено стремление ухаживать и лечить.
— Да. Я надеюсь, ты прав, — троянский царевич улыбнулся. — Даже мой отец хорошо отзывается о ней, а это редкость. Обычно он просто использует женщин, но не уважает их.
— Андромаха будет прекрасной женой, Гектор, верной и преданной. В этом я не сомневаюсь. Она похожа на мою Пенелопу и подарит тебе много счастья.
— Нам пора вернуться к остальным, — сказал Гектор, вставая на ноги.
Одиссей тихо заговорил.
— Ты знаешь, парень, порой проблема кажется большой. Но она становится меньше, когда о ней говорят. Ты знаешь, что можешь поговорить со мной, и я не буду никому об этом рассказывать. Я говорю тебе это, потому что мне кажется, что у тебя на сердце тяжелый груз. Так не должно быть. Ты — Гектор, сын царя Трои. Молва о тебе ходит по всему Зеленому морю. Нет человека на этом берегу, который не отдал бы десять лет своей жизни, чтобы стать тобой.
Гектор посмотрел в глаза Одиссею, а когда заговорил, то голос его был печален:
— Я не могу разделить мой груз, морской дядя, даже с тобой. Поверь мне: если правда откроется, никто из этих людей не захочет быть на моем месте.
