— Но, если мы в другом мире, то как же папа? — со слезами на глазах проговорил Илья, не обращая внимания на последние слова сестры. — Мы же его больше никогда не увидим?
— Я не знаю солнышко. Но если даже это так, то давайте думать о том, что он жив и здоров, и мы живы и здоровы. Сейчас нельзя раскисать. Нужно понять, куда мы попали и как жить дальше, — сказала я уверенно, но на душе кошки скребли. Я понимала, что вернуться, возможно, мы и не сможем и не могла разжигать эту надежду в душе своих детей. Если, вернуться не получиться, дети могут пасть духом, да и жить одним днем с надеждой вернуться, тоже не правильно. Просто нужно идти дальше и устраивать нашу жизнь.
— Нужно искать дорогу к людям, выйдем к деревне, если будем понимать их речь, то поймем, как быть дальше, — сказала я. Дети согласились.
Собрались мы быстро. Идти решили вниз по течению реки. Люди всегда селятся недалеко от воды. Так вероятность выйти из леса была выше.
Глава 2
Мы шли вниз по течению несколько дней. Заметили, что здесь встречаются незнакомые нам деревья. Они росли в стороне от берега. Стволы были очень толстыми, похожими на секвойю, но листва напоминала длинные синие с прозеленью нити. Эти нити были очень прочными, и нам удалось связать несколько веревок посредством плетения. Я сделала из пары веревок небольшую сеть, и теперь мы могли ловить рыбу. Рыба была крупной с жирным красным мясом. Это очень радовало, мои дети не голодали. Иногда удавалось поймать куропаток, мы их ощипывали, и запекали в углях костра. На восьмой день мы заметили на берегу реки небольшую тропинку, уводящую вглубь леса. Решили, что не стоит идти сразу.
— Думаю, стоит вернуться и по вечерним сумеркам разведать что там, — строго сказала я. — Посидим до вечера в том месте, где был последний привал.
Так мы и поступили. Вернулись к месту последнего привала и спокойно дождались, пока не надвинутся сумерки.
— Эля, будь с Ильей здесь, если я до утра не вернусь, уходите, — предупредила я.
— Мама, почему ты идешь одна? — спросила Эля.
— Эля, ты же залазила на дерево, все осмотрела, только вот домов не увидела, — мягко уточнила я. — А потому, я пойду на разведку.
— Мам, нож возьми, мало ли, — тихо прошептал Илья.
— Конечно сыночек. Только прошу, слушайся сестру, она уже взрослая, — мягко попросила я сына. — А я буду осторожной, — Сложила в карман из аптечки бинт, антисептик и заметила, что там есть снотворное в капсулах. Откуда оно там взялось, я не помнила, но решила взять с собой на всякий случай. Нож я привязала к предплечью и опустила рукав.
В сумерках идти было сложнее, но я старалась ступать очень тихо. Когда-то я читала в книгах, как это делается. Вскоре я вышла к тропке, и ветер донес запах дыма. «Значит, жгут костер, — подумала я. — Либо это охотники, либо нам не очень повезло». Я намазала темной глиной лицо, чтоб не белело в темноте, и осторожно стала продвигаться по тропинке. Мужские голоса я услышала минут через пять. Продвигаясь под прикрытием деревьев и кустов, я начала различать разговор. Пришло понимание, что понимаю их речь.
- Ты кашу варишь, Хорь? — спросил один из мужчин.
Мне их не было видно. Я постаралась подойти ближе и выглянула из-за куста. У костра на корточках сидел бородатый рыжий мужик, одетый в полотняные штаны и рубаху, поверх рубахи был жилет на меху, на ногах были поношенные сапоги. Он помешивал варево в большом котле. В десяти метрах от него на лапнике лежал косматый чернобородый мужик одетый также.
— Наши уже скоро придут с добычей, — проговорил рыжий мужик. — Сегодня должен был граф ехать, будет, чем поживиться. Пойди, глянь как там наши шлюшки, не затосковали ли по мужской ласке. Ха-ха-ха.
— Я-то посмотрю, а ты к реке по воду сходи, взвара сделаем, — пробурчал чернобородый.
Я поняла, что это разбойники и если мы к ним попадем, ничего хорошего нас не ждет. И тут я вспомнила про снотворное, это был наш шанс. Я вытащила капсулы и быстро вытряхнула порошок на руку. "Главное со слабительным не перепутать" — подумала я. Выходить к костру было страшно. Тут рука потеплела, я разжала кулак и представила, как порошок по воздуху перелетает в котел. Ветерок подхватил белый порошок и отнес его в котел. Я была в шоке. Значит, сон был не просто сном. Нет, сейчас не время думать об этом. Я отползла под куст и стала ждать.
Уже совсем стемнело. Рыжий мужик еще несколько раз перемешал варево в котле, чему я была очень рада, и снял его с огня. Послышались грубые голоса, и на полянку вышло около двух десятков мужчин. Мужчины были одеты в темные штаны и телогрейки на меху. Трое были ранены. Один из мужчин вел другого, связанного, светловолосого и раненого, одетого в кожаные штаны и темно-зеленый камзол, рядом волокли связанного мальчишку, на вид десяти или одиннадцати лет. Мальчик тоже был в крови. В двух шагах от костра их поставили на колени перед широкоплечим высоким мужчиной. Я поняла, что это главарь банды.
— Ну что, граф, — проговорил мужик. — Думал, война кончилась, и ты теперь спокойно жить будешь? Нет. Ты меня за ту девку к петле приговорил, а теперь я тебя приговорю и сына твоего. Вот завтра на рассвете и будешь висеть, а я на твоей лошадке покатаюсь. Следов твоей охраны не найдут, не надейся. Они давно уже Всевышнему о своих грехах рассказывают. Сволочи, двоих моих людей положили. Увести!
Графа и его сына грубо подняли на ноги и поволокли к дальнему дереву, там привязали. Я решила ждать. Разбойники принялись пить, судя по доносящемуся до моего носа запаху, вино. Заедали кашей с «особым ингредиентом». Разожгли еще несколько костров. Поляну залило светом. Мне удалось рассмотреть восемь шалашей. Из одного выглянул главарь банды.
— Притащи мне девку, Хорь, — приказал главарь.
Рыжий Хорь скрылся в кустах, куда ранее ходил чернобородый. Через десять минут рыжий тащил связанную девочку двенадцати лет на вид. Она была одета в темное дорожное платьице, по которому можно было сказать, что его обладательница происходила не из крестьян. Светленькие волосики облепляли замазанное детское личико. Её руки подрагивали от холода и страха. Рыжий разбойник приволок девочку к шалашу главаря и втолкнул в проход. Из моего укрытия было слышно, как плачет и кричит от боли девочка.
«Скотина, — пронеслось у меня в голове». Руки сами собой сжались в кулаки. В груди возрастало возмущение. Мне хотелось броситься вперёд, но тонкая ниточка связи с собственными детьми не позволяла сдвинуться с места. По щекам побежали горькие слёзы обиды и возмущения.
Девочка кричала около получаса, а затем смолкла. Еще через двадцать минут главарь выкинул окровавленное тельце из шалаша. Чернобородый подхватил ее и унес туда, откуда ее приволокли.
Прошло около трех часов, когда уснули все, даже часовые. Я тихо выбралась из-под куста и бесшумно прокралась к графу и его сыну. Они не спали. Я приложила палец к губам, показывая, чтоб вели себя тихо. Граф кивнул. Я не могла достаточно хорошо рассмотреть его залитое кровью лицо в сумраке. Узлы были навязаны хорошо. Тугая верёвка впивалась в кожу пленников. Я вытащила нож и перерезала её, сначала графу, а затем и его сыну. Освобождённый граф осторожно забрал кинжал у своего охранника и резким движением, закрыв ему рот, чтобы тот не издавал лишних звуков, перерезал ему горло. Кровь заливала одежду.
