— София. — Он произнес ее имя очень нежно. Она подняла на него глаза, полные слез. — София, не держите это в себе. Здесь вас никто не увидит.
Прежде чем ответить, она сглотнула.
— Вы увидите.
— Но я никому не расскажу. Я точно знаю, что вы сейчас чувствуете.
— Знаете? — выдавила София. Одинокая слезинка выкатилась из глаза и поползла по щеке.
— Рассказать вам?
Ее лицо исказилось, подбородок задрожал, рот искривился в гримасе. Она уронила лицо в ладони, и его сердце сжалось при виде ее страданий.
Пересев к ней, Руфус привлек Софию в свои объятия. Положил руку ей на затылок и прижал лицо к своей груди.
— Как он мог? — выдохнула она. — Как он мог сделать предложение моей сестре? Ведь я любила его!
— Он не заслуживает любви — ни вашей, ни вашей сестры, ни любой другой женщины.
Карета, покачиваясь, успокаивала их обоих. Руфус не волновался, что они приедут к ее дому на Болтон-роу слишком быстро. Он велел своему кучеру кружить по улицам Мейфэра до новых распоряжений. Ему слишком многое нужно рассказать Софии.
Она прильнула к нему еще ближе, он вдохнул исходящий от нее аромат роз. Желание настойчиво нарастало, но Руфус старался не обращать на это внимания. После стольких лет одинокой жизни он давно привык к его безответной пульсации.
Последнее, что сейчас требуется Софии, — отбиваться от его ухаживаний. В настоящий момент она нуждается только в его присутствии, в объятиях, в защищенном, уединенном оазисе, где она может излить свою боль вдалеке от любопытствующих взглядов и неуместных вопросов.
Его сердце сжималось от сочувствия, заглушавшего томление проснувшегося желания. Руфус послушался его, прикоснувшись губами к ее волосам, и тонкие белокурые завитки защекотали ноздри.
София замерла и подняла голову, широко распахнув глаза, словно только что вспомнила, чьи руки ее обнимают. Ее лицо, прелестное, несмотря на следы слез и бурные эмоции, находилось всего в нескольких дюймах. От желания сократить этот разрыв, прильнуть к ее губам, преподать ей первый урок все в животе сжалось, но Руфус держался стойко.
Еще слишком рано. Если он попытается поцеловать ее сейчас, то лишь отпугнет. Когда-то своей пылкостью он уже оттолкнул жену и не собирался повторно совершать ошибку.
Чтобы сгладить неловкий момент, Руфус сунул руку в карман и предложил ей носовой платок. София взглянула на льняной лоскут, и ее губы растянулись в легкой улыбке.
— Мне придется купить вам новые. Кажется, у меня вошло в привычку портить ваши платки.
— Если я и лишаюсь их, то на благое дело.
Она промокнула глаза.
— Я чувствую себя глупой девчонкой — вот так вот заливать вас слезами.
— Поверьте, моя дорогая, я все понимаю. Хотите, чтобы я с вами поделился?
София поморгала, чуть отодвинулась и неуверенно наморщила лоб.
Руфус отпустил ее и позволил забиться в угол, увеличив между ними расстояние.
— Но предупреждаю — придется услышать то, что вам не понравится.
— Тогда сразу расскажите самое плохое. Что произошло между вами и Кливденом? Разумеется, что-то ужасное, раз он намекал, что вы убили свою жену
Руфус откинулся на подушки и некоторое время молча смотрел на нее. Временами — вот как несколько минут назад, когда она рыдала из-за этого мерзавца — София казалась совсем юной. Но сейчас, когда она рискнула остаться с ним наедине, несмотря на то что ей понарассказывали… Сейчас он с изумлением обнаружил, что она сильная и отважная девушка.
— Значит, это он вложил вам в голову? Думаю, вряд ли мне следует удивляться. Однако объясните, почему же вы приняли предложение, если у вас сложилось такое мнение обо мне?
— Я не поверила. После всех наших разговоров, а уж сейчас тем более. Должно быть. Кливден ошибся.
— Нет… не совсем.
Софии еще глубже забилась в угол, стараясь сделаться как можно меньше.
— Поверьте, я не представляю никакой опасности. И если хотите, немедленно доставлю вас домой.
София выпрямилась и сложила руки па коленях.
— Нет, не стоит, думаю, мне лучше услышать то, что вы хотите рассказать.
Руфус вздохнул, отчетливо осознавая, как рискует, посвящая ее в ту историю. Лучше сразу объясниться. Один брак он уже погубил. Ему хотелось думать, что он многому научился на своих ошибках.
— Я любил свою жену. Когда мы обручились, я знал, что она не отвечает на мои чувства, но думал, что со временем это изменится.
— Так зачем вы женились?
— Семья буквально толкнула ее к этому браку. Понимаете ли, они хотели для нее титула.
— Да, понимаю.
Руфус кивнул.
— Осмелюсь заметить, это очень похоже на вашу ситуацию.
София отвела взгляд.
— Матушка могла бы позволить мне слушать свое сердце и все же с удовольствием увидела бы, как я стану графиней.
— Вы должны мне поверить. В конце концов Кливден разбил бы вам сердце. Та боль, которую вы испытываете сейчас, усилилась бы в сотни раз, согласись вы на его предложение. Он никогда не будет хранить верность.
— Вы уже говорили это. — София настороженно посмотрела на него. — Но откуда вам знать?
— Такая умная девушка, как вы, могли бы и сами догадаться.
— Вы хотите сказать… он… и ваша жена…
— Да, у них была связь. Я уверен, были и другие, но она постаралась, чтобы я узнал о ее отношениях именно с Ладлоу. Устроила так, чтобы я их застал.
София схватилась за грудь.
— О боже.
— Теперь мне кажется, тем самым она хотела подтолкнуть меня к разводу.
Руфус закрыл глаза, и эти двое в постели, голые и растрепанные, поджидающие его, мгновенно возникли перед ним. Он никогда не видел свою жену такой удовлетворенной, как в тот раз, когда выломал дверь в комнату, которую они выбрали для своего рандеву.
— Я прекрасно понимаю, какой гнев вы сейчас испытываете. Шок, боль, вопросы. Почему она не могла ответить на мои искренние и честные чувства? Почему искала утешения с кем-то другим? Почему я оказался недостаточно хорош?
У Софии перехватило дыхание, а в глазах сверкали слезы.
— Если это вас хоть немного утешит, замечу, что боль со временем притупляется. Сейчас в это сложно поверить, но, проснувшись однажды утром, вы удивитесь: что, собственно, я нашла в этом идиоте?
Слезы душили, и она прижала к лицу носовой платок.
— Когда?
— Это зависит от глубины ваших чувств.
— Я любила его пять лет!
Пять лет. Его сердечный ритм сбился и перестал быть ровным. Пять лет одержимой влюбленности — от этого тяжело оправиться. Но сердце с силой тут же застучало вновь, горячая кровь побежала по жилам — такое знакомое чувство, привычное и почти уютное. Он слишком давно знаком с ревностью.
