Никогда в жизни Джулия не представляла себе подобного разговора с Бенедиктом, но, с другой стороны, она подумать не могла, что будет с ним целоваться. Джулия торопливо отбросила воспоминания о том, как его губы прижимаются к ее, его язык врывается ей в рот, о том, какие обжигающие у него прикосновения…
Он приподнял ее подбородок.
— Ответь мне, Джулия. Так это будет?
Под его властным взглядом она невольно расправила плечи.
— Я не понимаю, почему бы нам с тобой не поладить. До сих пор же удавалось?
— Разве? И поэтому ты без долгих раздумий оттолкнула меня тем вечером?
— Учитывая обстоятельства, я подумала, что небольшая дистанция между нами не помешает.
— В таком случае боюсь, мы в тупике.
— В тупике? Я не понимаю.
— У нас с тобой разные ожидания и представления о браке. Говоря напрямик, Джулия, если ты станешь моей женой, я буду ожидать от тебя выполнения всех стандартных обязанностей, связанных с этой ролью.
В горле у нее пересохло.
— Обязанностей, — прошептала Джулия.
Бенедикт чуть наклонил голову, смотря ей прямо в глаза.
— Ты же понимаешь, о каких обязанностях я говорю?
Она слегка кивнула.
— Я…
— Я хочу, чтобы ты согревала мою постель. Охотно и регулярно. — Бенедикт наклонился так низко, что она ощутила вкус бренди на его губах. — Страстно.
Страстно. От этого слова ее обдало жаром до самого низа живота.
— Подумай хорошенько, — продолжил он. — В самом ли деле ты хочешь, чтобы я скомпрометировал тебя, потому что с этим тебе придется жить.
Джулия отпрянула и скрестила на груди руки, пытаясь хоть как-то привести мысли в порядок. Она имела самое смутное представление о том, что значит «согревать постель». Знала, о поцелуях и прикосновениях, но вот дальше… ей было известно только то, что в неподобающих обстоятельствах такие отношения считались скандальными. Но если ее опыт с поцелуями хоть что-то значит, то эти отношения способны вызывать сильнейшие эмоции.
Она закрыла глаза, припоминая тот вечер в отцовском кабинете. Губы Бенедикта требовали отклика, будили в ней чувства, исполненные обещания наслаждений. Темные чувства, подавляющие чувства — она никогда не испытывала ничего подобного с другими мужчинами.
Бенедикт будет регулярно требовать такого отклика. Сможет ли она дать ему то, чего он хочет, охраняя при этом свое сердце?
Джулия открыла глаза и увидела, что Бенедикт наблюдает за ней напряженно и внимательно, словно не выпил до того ни капли бренди.
— Неужели я так напугал тебя тем поцелуем? — пробормотал он.
— Поцелуй меня не напугал, нет. — Эго чистая правда. Поцелуй был самым меньшим злом.
— Но он был твоим первым, верно?
Джулия кивнула.
— Я так и понял. Мне следовало быть нежнее. — В один шаг Бенедикт преодолел расстояние между ними и положил ладонь на основание ее шеи. Сейчас он овладеет ею. Губы Джулии выжидательно приоткрылись.
— Боже мой, — пробормотал Бенедикт, — ты же промокла до нитки. Что заставило тебя выскочить из дома в такую погоду в полном одиночестве?
— Отчаяние, надо думать, — прохрипела она в ответ. — Я не нашла кеб и отправилась к тебе пешком.
Бенедикт выпалил ряд грязных ругательств, от чего по щекам и по затылку Джулии начал растекаться жар.
— Ты вообще представляешь, какому риску подвергалась?
— Полагаю, грабителям сегодня хватило здравого смысла не выходить из дома.
Он чуть передвинул руки, и теперь кончики его пальцев впивались ей прямо в затылок.
— Ты больше никог да подобной глупости не сделаешь, поняла?
— Тогда ты должен согласиться скомпрометировать меня. Иначе мне придется искать того, кто не откажет, потому что замуж за Кливдена я не выйду.
— Но ты же правда понимаешь, что только твоего присутствия здесь, наедине со мной, достаточно, чтобы тебя скомпрометировать?
— В том случае, если эго станет известно.
— Это станет известно. Сколько времени пройдет, пока тебя не хватятся?
— Да никому в голову не придет искать меня здесь.
— И в самом деле. — Бенедикт- потянул за мокрую прядь полос. — Тебе необходимо снять с себя мокрую одежду и принять горячую ванну, пока не простудилась.
Глаза его внезапно потемнели, и Джулию пронзило жаром. Вне всякого сомнения, Бенедикт представил ее голой в ванне.
— Мне будет нечего надеть после ванны. — Щеки Джулии запылали ярче.
На его лице появилась легкая усмешка.
— Боюсь, я не смогу предложить тебе ничего приличного. Но пока твоя одежда не высохнет, домой тебя отправить тоже не смогу.
Возможно, Бенедикт всего лишь дразнил ее, но низкий тембр голоса был крайне подозрителен. Он разбудил в Джулии такое бесстрашие, что она придвинулась к нему совсем близко, прижавшись грудями. От этого прикосновения ее соски затвердели.
Бенедикт сглотнул, и его кадык подпрыгнул.
Джулия смотрела ему в глаза.
— Может быть, я не хочу возвращаться домой.
— Джулия…
От звука своего имени, произнесенного Бенедиктом все тем же низким голосом, ее снова охватила дрожь. Их почти ничего не разделяло, лишь тонкая ткань его рубашки и несколько слоев ее одежды — платье, сорочка и корсет, промокшие настолько, что почти не ощущались. Жар его кожи проникал в тело Джулии, заставляя жаждать еще более близкого контакта.
Его рука обвилась вокруг талии, широкая ладонь распласталась по спине и скользнула чуть выше, замерев между лопатками.
— Мы играем с огнем. Ты это понимаешь, надеюсь?
Джулия кивнула в ответ.
— Но отступать не собираешься.
Она помотала головой.
— Может быть, я хочу обжечься.
Застонав, он прижался к ней губами. Джулия вздрогнула, приоткрыла рот и неожиданно для себя легко прикоснулась языком к его языку, вспомнив прошлый раз. Она ощутила на его губах горьковато-сладкий вкус бренди, вдохнула его опьяняющий запах, пальцем провела по грубой щетине. Он издал какой-то горловой рык, смял ее в объятиях и прижал к своему твердому телу.
Его язык скользнул глубже, Джулия провела руками вверх по рубашке, и пальцы запутались в его волосах. Щетина царапала подбородок, но Джулия не отрывала губ. Она может сделать это. Пусть ее тело подстроится под него. Она позволит ему измерить глубину ее страсти и откликнется так, как он этого пожелает. А уж потом разберется с замешательством, перепутавшим мысли. Сейчас ей хочется только чувствовать.
Бенедикт отпрянул, дыша резко и прерывисто. Его голубые глаза потемнели, в них отражалось пляшущее в камине пламя. Накал его взгляда вырвал из нее невольный всхлип. Боже милостивый, это же голые эмоции!
