— Чертов тупой идиот, — пробурчал Бенедикт.
Аппертон вскинул брови.
— Я не собираюсь величать его титулом. Тот, которым я его наградил, нравится мне куда больше. — Он попытался поймать взгляд Джулии, но она упорно не смотрела ему в глаза. Пусть попробует выманить у нее улыбку. Она не собирается поддерживать эти игры. Пусть подергается хорошенько.
— О, согласен. — Аппертон минуту смотрел в окно. — Слушай, ты меня извини.
— В смысле?
— Думаю, это я виноват, что он вас так быстро нашел. Мне-то казалось, я уехал незаметно из города.
— Наверное, я напрасно надеялся, что Кливден потратит немало времени, проверяя сначала дороги в Шотландию, — отозвался Бенедикт.
На подушках рядом с Джулией неподвижно сидел отец, его присутствие ощущалось более существенно, чем когда-либо в жизни. Раньше он преимущественно игнорировал дочерей, предпочитая компанию приятелей, всегда готовых с ним выпить и заключить пари. Приятелей, бесстыдно обиравших его до тех пор, пока он не оказался вынужден продать собственных детей из-за необходимости расчета с долгами.
— Вы думали, мы не догадаемся, за кем нужно следить? — В напряженной тишине возмущенный возглас Сент-Клер прозвучал неестественно громко. — Да вас же водой не разольешь! И не думайте, что мы с вами в расчете, молодой человек. То, что вы согласились принять участие в грядущей дуэли, вовсе не означает, что между нами нет дельца, которое необходимо уладить.
При упоминании дуэли Джулия побарабанила пальцами по ридикюлю, но язык все равно прикусила. Она не произнесет ни единого слова, потому что ни с кем из них не намерена разговаривать. Глупые мужчины, регулирующие свои разногласия если не кулаками, то с расстояния в двадцать шагов. Не успеешь и глазом моргнуть, как папа вызовет на дуэль Бенедикта.
— Кто больше достоин порицания, сэр: человек, предвкушающий свою брачную ночь, или человек, продающий собственную дочь за пять тысяч? — Бенедикт произносил каждый слог с тщательной, обрывистой точностью, словно докладывал воинскому начальнику.
Сент-Клер покрутил в коротких пальцах перчатку, ту самую, которую так и не надел на руку после удара по лицу Кливдена.
— Брачную ночь?
Бенедикт густо покраснел.
— Несмотря на то как все выглядело сегодня утром, намерения у меня самые честные.
Отец издал какой-то нечленораздельный звук, то ли буркнул, толи просто хмыкнул.
— Я могу доказать. — Бенедикт ткнул локтем Аппертона. — Ведь могу?
Друг оторвал взгляд от проплывающих мимо пейзажей.
— Что?
— Она у тебя?
— Прямо тут. — Аппертон похлопал себя по груди. — Даже не предполагал, что архиепископ может сделать все так быстро.
— Что у него? — Проклятие. Слова вырвались сами, прежде чем Джулия успела прикусить язык. Бессмысленные слова, потому что она отлично знала, что Бенедикт мог получить у архиепископа.
— У меня не было времени до того, как нам пришлось покинуть город, — произнес Бенедикт, — поэтому я попросил Аппертона получить для меня специальную лицензию.
Джулия начала изучать свои ногти.
— Похоже, эта поездка оказалась полным фиаско. Может быть, мне все-таки стоит выйти за Кливдена.
Аппертон отчаянно закашлялся, а Бенедикт пригвоздил ее к месту гневным, устрашающим взглядом. Возможно, именно таким взглядом он запугивал младших офицеров.
— Не смей даже шутить на эту тему! — Он говорил негромко, но жестко, заглушая кашель Аппертона, и по спине Джулии пробежал холодок. — Только не после…
Кашель Аппертона резко оборвался, и Бенедикт осекся, не договорив. Снова воцарилась напряженная тишина. Бенедикт поймал взгляд Джулии, его голубые глаза пылали яростью и смущением. И ей показалось, что они зеркально отражают ее взгляд, исключая цвет глаз, конечно.
— Из этого замужества тебе не выпутаться, — заявил Сент-Клер. — Ты предопределила его сама, своими поступками!
Вот тут Джулии в свою защиту сказать нечего. Слухи разлетятся быстро. Если не ко времени их возвращения в город, то уж дуэль точно вызовет настоящую бурю споетен.
Дуэль. Почему отец решил вызвать Кливдена, ведь тот сказал правду? Только из-за устаревшего чувства чести? Каким бы ни был исход этой дуэли, ничего хорошего не последует. Отец может остаток жизни провести с чужой кровью на руках, и это в лучшем случае. А в худшем погибнет сам.
Словно разгадав ее мысли, Сент-Клер подался вперед, зажав ладони между колен, и пустился в обсуждение деталей: оружие, место, идеальные условия. Джулия поджала губы и уставилась в окно. Вдоль дороги росли тополя — интересные деревья. Во всяком случае, достаточно интересные, чтобы отвлечь ее от желания разразиться скандальной речью о мужском идиотизме.
Но под конец сдержаться не получилось.
— Папа, ты когда-нибудь стрелял из пистолета?
Сент-Клер откинулся на спинку сиденья и поправил очки.
— Конечно, стрелял.
— Когда?
— Я сражался на дуэли с Челтенхемом из-за твоей мамы.
Джулия заморгала и уставилась на отца так, словно видела его впервые. Она рассматривала морщины в уголках его глаз и на лбу, мысленно стирая эти отметины времени. Воображала менее мясистое лицо и голову, поросшую волосами, а не лысину, обрамленную тонкой каемкой волос. Представляла не подобие монаха, слишком любящего выпивку и еду, а молодого мужчину, все еще полного надежд на светлое будущее. Никогда раньше ей даже в голову не приходило вообразить отца молодым, но ведь когда-то он таким был.
— Ты и Челтенхем.
— Довольно скандальный случай, да. Я не выношу некоторых слов.
Его тон не оставил у Джулии никаких сомнений в том, что это были за слова.
— Он назвал маму?.. — Она не смогла заставить себя произнести подобное вслух.
— Да, когда бросил ее. Кто-то же должен был защитить ее честь. — Отец произнес это с особой твердостью, словно короткой фразы достаточно для объяснения того, что в свое время вызвало грандиозный скандал. Он с силой выдохнул, и из него будто выпустили весь воздух. — Я не мог предложить ей то, чего она хотела больше всего на свете. На это был способен только Челтенхем. Поэтому я попытался возместить потерю, предоставив ей все остальное.
Все остальное — дом в Мейфэре, бальные платья, светские приемы, сезон за сезоном для дочерей, титулованные зятья.
— По крайней мере, я буду знать, что ты устроена, — продолжил Сент-Клер, словно обращался к самому себе. — Эта дьявольская сделка с Кливденом была последним, отчаянным усилием, а теперь все пропало. Я все потерял. Но что бы ни случилось со мной, не забывай заботиться о маме.
Глава 18
— И куда это ты собрался в такое время?
