— Ничего?
— Я не могу сказать ничего такого, о чем не говорила раньше, — объяснила Джулия так, словно обращалась к маленькому ребенку. Как будто это она была родительницей. — Поэтому и говорю — «ничего».
— А что же будет с нами? Ты понимаешь, что мы как семья погибли? Мы банкроты? Понимаешь? — Голос матери достиг высот, какие обычно свойственны только самым знаменитым сопрано. — Ты могла бы нас спасти!
— Прошу прощения, но это не моя забота.
— Не твоя забота? Не твоя забота?!! — Миссис Сент-Клер снова набрала полную грудь воздуха и словно раздулась. Новый взрыв был неизбежен, со всеми возможными вариациями слова «неблагодарная».
Отлично. Пора ее оборвать и проверить, действует ли командирский тон Джулии на кого-нибудь, кроме Бенедикта.
— Да, это не моя забота. Папе не следовало попадать в такое положение.
Она вспомнила мрачное уныние, скрытое в отцовских словах, когда он отчаялся предоставить жене желаемое. Мой бог, а ведь отец, должно быть, когда-то любил маму. Может быть, до сих пор по-своему любит. Спустя более двадцати пяти лет брака он все еще пытается достичь для своей жены невозможного, старается добиться ее одобрения. Интересно, мама хотя бы догадывается об этом?
— Конечно, не следовало, — ответила миссис Сснг-Клер. — Но что будет с нами теперь?
— Я, безусловно, буду пристроена. Бенедикт намерен на мне жениться.
— Надо думать. — Тут она прищурилась. — И не вздумай его отвергнуть. Только не после такого бесстыдного поступка.
— Не отвергну. Считай, я уже замужем.
— И София пристроена.
Да, лучше бы Софии тоже выйти замуж. Проклятие. Сестра собирается расторгнуть помолвку, но Джулия не могла рассказать об этом матери, тем более сейчас. Нужно найти способ убедить Софию выйти за Хайгейта с учетом неминуемого скандала.
— Кстати, где София?
— Уехала с Хайгейтом в театр. И не пытайся отвлечь меня этими пустяками. Возможно, наши затруднения кажутся тебе ничтожными, раз уж вы обе умудрились найти себе мужей, но ты хоть на минутку задумалась о своих отце и матери?
— Папа заставил меня пообещать, что я позабочусь о твоем будущем.
— О моем будущем? — Между бровями появилась морщинка. — Почему о моем будущем, как будто самого отца в нем не будет?
Джулия посмотрела матери прямо в глаза. Уж лучше выложить все напрямик.
— Может, и не будет.
— И что это значит? — В отличие от предыдущего взрыва, миссис Сент-Клер задала этот вопрос негромко, почти робко, словно боялась, что ответ ее уничтожит.
— Он вызвал Кливдена на дуэль.
— Он? Вызвал Кливдена? — Она выпрямилась во весь рост и снова обрела голос. — А это еще что за вздор? Если кто и должен кого вызвать, так это Кливден Ревелстока!
Что ж, видимо, мама предпочитает такой сценарий, потому что он все еще может предоставить ей возможность получить желаемое.
— Ты в самом деле настолько корыстна, что хочешь подставить Бенедикта под пулю?
— Что? Нет! — Миссис Сент-Клер всплеснула руками. — Я вообще никого не хочу подставлять под пулю. А твой отец… — Она снова беспомощно всплеснула руками.
Долгие наблюдения за матерью как в обществе, так и дома заставили Джулию считать ее очень сдержанной женщиной. Рассчитано все: каждое движение, жест, выражение лица. Да вот хоть сегодня, когда она отчитывала дочь за побег, каждое ее слово имело только одну цель — вызвать чувство вины.
Миссис Сент-Клер знала, какое положение в обществе она хочет занять, и вела себя так, словно уже достигла своей цели. Даже возражения против свадьбы со старым другом подавались исключительно в рассудительной, цивилизованной манере. Очень много лет назад она приняла правила подобающею поведения и стала в некотором роде их олицетворением. И такое ее замешательство и растерянность, пожалуй, слегка пугали.
— Мама. — Джулия встала с кровати и положила руку на мамино плечо. Кожа на ее шее была холодной и влажной. — Мама, все будет хорошо. Бенедикт согласился стать папиным секундантом, и папа уже стрелялся раньше.
Миссис Сент-Клер прижала ко лбу раздвинутые пальцы, указательный и большой.
— Та старая дуэль. Он тебе рассказал?
Дочь подалась к ней еще ближе.
— Он сказал, что вызвал Челтенхема.
Неужели мама и вправду покраснела? Румянец сбросил с лица лишние годы, и Джулия внезапно увидела юную девушку, делающую свои первые шаги в светском обществе. Должно быть, ее красота заставляла всех мужчин оборачиваться, а у других юных леди вызывала припадки ревности и зависти. Примерно как это происходило с Софией.
— Что еще он тебе рассказал?
Услышав настороженность в голосе матери, Джулия навострила уши.
— Только то, что он счел необходимым защитить твою честь.
Щеки миссис Сент-Клер ярко заалели, даже лоб покраснел.
— Этот романтичный старый дурак, — пробормотала она.
Джулия уронила руку. За все годы наблюдения за родителями она ничего подобного и вообразить не могла. Они всегда относились друг к другу с чопорной вежливостью в тех случаях, когда вообще общались. Но увидеть, что из-за какого-то воспоминания мама краснеет, как школьница…
— А что тогда случилось?
— Никого не ранило, если ты об этом. Небольшое чудо. В их состоянии ни один не мог стрелять нормально. Оба были мертвецки пьяны.
Джулия сжала губы в попытке представить себе молодого отца, пьяно покачивающегося и целящегося из пистолета куда-то примерно в сторону противника.
— А почему он это сделал, как ты думаешь?
У нее имелись свои мысли на этот счет, но о чем догадывается мама?
— Этот человек был без ума от меня.
Этот человек. Не твой отец, не Чарлз — этот человек. Он не тот мужчина. И даже спустя четверть века мама испытывает горечь.
— Как по-твоему, он до сих пор без ума?
— Что это еще за вопрос? — рявкнула миссис Сент-Клер.
— Важный. — Да, очень важный. Неделю назад ей бы даже в голову не пришло об этом спрашивать.
— После всех этих лет? Сомневаюсь. — Мать тяжело вздохнула. — Полагаю, в самом начале все еще можно было исправить. Но теперь слишком поздно. Слишком поздно для всего. — Миссис Сент-Клер на мгновение закрыла глаза и сглотнула. Затем поднесла пальцы к щеке Джулии, прикоснулась легко и прохладно. — Знаешь, ты пошла в отца.
— В смысле?
— Твоя внешность, твой темперамент. Он тоже всегда скрывал свои чувства. — И с этими словами миссис Сент-Клер вышла из комнаты.
С гудящей головой Джулия опустилась на кровать. «Я не хочу становиться такой, как она», — промелькнуло в сознании эхо старого разговора с Софией. В этих словах содержалось нечто более важное. Она не хочет превращаться в копию своей матери — красота с годами увядает, хотя внешность остается приятной глазу, но внутри все по-прежнему кипит желчью о прошлом, которое невозможно изменить.
