Единственное, что в действительности изменилось в ее работе – так то, что иногда, осень редко, когда Кара разрешала или просила, она ей помогала во время родовспоможения. И то, обихаживая исключительно новорожденных.
Куда еще было приткнуть вроде бы полезную, но неталантливую целительницу? Туда, где больше требовалась душевная поддержка больных и детей, чем практическая помощь. О том, что временами Кастия способна на большее, по-прежнему не знали вне семьи. Если раньше ее родители, сестра и братья настаивали на сохранении этой тайны, то теперь к ним присоединился Террин. Он вообще неодобрительно относился в пребыванию жены в лечебнице, полагая, что с ее возможностями ей, тем более, опасно находится там. А если она вновь решит помочь?
Ялма до сих пор с ужасом вспоминала, как нашла свою полумертвую дочь в бытовой комнате, где она лежала на скамейке на грани ухода в другой мир. Разумеется, она рассказала зятю о том случае. Муж неодобрительно хмурился, заговорил с Кастией о ее работе, но услышав упрямое и несколько ехидное:
– Кто обещал меня ни к чему не принуждать? – вынужденно прекратил уговоры. По его грозному виду и не менее упрямо выдвинутому подбородку Кастия поняла – их разговор еще не окончен.
Смягчившись, улыбнувшись, девушка подошла к мужчине, чтобы обнять и поцеловать эту складку между бровей. Его надо было, хотя бы на время, отвлечь. Но то, что он что-нибудь придумает – она в этом и не сомневалась. И за это тоже она его любила.
Пробежав через площадь перед лечебницей, лавируя среди визжащих и играющих детей, она вошла в просторную приемную, где улыбчивая сиделка о чем-то рассказывала посетителям. Кастия с ними поздоровалась и направилась в кабинет матери.
Когда она вошла, Ялма придирчиво рассматривала какую-то склянку со светло-розовой жидкостью, держа ее перед глазами, ловя лучи солнечного света из широкого окна.
– Не нравится мне этот цвет, – задумчиво сказала она, услышав, как тихо хлопнула дверь, но не поворачиваясь к вошедшей. Кастии иной раз казалось, что мама любого могла определить по звуку шагов.
– Такой цвет мог получится из вытяжки цветов и семян наперстянки. Что еще там не знаю, но очень уж интенсивный цвет, поэтому предполагать могу несколько вариантов сборов, – засмеялась в ответ Кастия, – Мам, в этой пробирке получился яд. Но цвет, определенно, красивый. Да и яд – не самый слабый. Что ты с ним делать собираешься? У нас где-то грызуны развелись?
– Это зелье смешивала и варила не я, – пожала плечами Ялма, поворачиваясь к дочери, – Это – продукт деятельности нового набора целительниц. К сожалению, девочки – совсем нетравницы. Они путают такие простые травы, что их даже учить опасно. Не учить же их – опасно вдвойне.
– Хорошее сырье перевели, – вздохнула Кастия, наклоняясь к склянке и приглядываясь к цвету, – Но зелье очень хорошее на вид... Разбавить вряд ли получится. А ведь оно могло спасать людей, – она расстроенно посмотрела на мать.
Ялма с сожалением вздохнула, основательно закрыла крышкой склянку и поставила ее на стол. Там уже было не меньше десятка посудин с разноцветными яркими жидкостями, ни одна из которых даже близко не напоминала, хоть какое-нибудь знакомое Кастии снадобье.
Зельеваров из этих девочек не получится. В травах, как и сказала мама, они не разбираются. Возможно, их дары связаны с иными способами лечения? Мама – опытная целительница и травница, разберется сама, не в первый же раз такое происходит. Кастия улыбнулась, отгоняя ненужные мысли.
– Знаешь, меня все равно тревожит рассвет, – вдруг сказала Ялма, выглядывая в окно в сторону моря, – И закат был странным. Ты когда ехала, что-нибудь видела необычное? Или звуки? – мама посмотрела на девушку, – Тревожно мне что-то, дочь.
– Нет, – покачала головой та, снимая с плеча и разбирая сумку, вынимая свертки с травами и выкладывая их на второй, свободный от склянок стол, – знаешь, все также, только чайки пропали. По дороге видела голубей на площадях, а чаек - нет. Как-то непривычно даже... Мам, я посмотрела у себя в запасах травы, о которых ты утром говорила. Оказалось, у меня уже есть готовые.
Ялма взяла один из выложенных ею на стол свертков. Поднеся его к лицу, глубоко вздохнула терпкий маслянистый аромат.
– Ммм, какие душистые. Знаешь, сырье из трав с островов Желтого моря у тебя получаются лучше, чем те, что привезли наши закупщики. Все же, они явно что-то неправильно делают с ними, – глубокомысленно сообщила она, откладывая один и беря в руки другой, – А этот – мой любимый. Как пахнет...
– Благодари Террина, это он закупал семена, – хихикнула Кастия, – Утром еще несколько горшков посадила. Возьмешь потом их себе? – она глянула на мать, – Мне надо еще некоторые посадить. Кара вчера дала семена, а уже некуда. Всю заднюю веранду уставила.
– Возьму, конечно, – перебирая следующий мешочек, ответила женщина, – Твой отец опять будет ворчать, что нечем дышать, – Ялма улыбнулась, – и все пропахло травами.
– Папа всегда ворчит для порядка, – уверенно заявила Кастия, – но он уже давно смирился, что его "девочки" – травницы. А тебе он вообще любой каприз простит.
– Простит, да, – задумчиво повторила мама и прислушалась к звукам с улицы, – Кас, тебе не кажется, что стало слишком тихо? – спросила она, растерянно повернувшись к дочери, – Или это у меня уши заложило?
Кастия тоже прислушалась, замерев с травяным мешочком в руках. Она мгновение стояла, а потом положила его на стол и направилась к двери. Растерянная Ялма последовала за ней.
Почему в городе внезапно стало так тихо? Море, которое всегда было шумным, замолчало. На острове, где бы ты не находился, нельзя не слышать шума волн и крики чаек. Ничего этого не было. Лишь странно взволнованные крики людей.
Островитяне и жители приморских территорий всегда живут в ритме моря. Когда оно волнуется, даже кровь по их жилам бежит быстрее. Если царит штиль, то такое спокойствие всегда настораживает. Ведь после затишья может прийти буря. И такое было уже не раз. Это знали с детского возраста все островитяне, иначе здесь никому не выжить.
– Отец и мальчишки ночью ушли в море? – спросила Кастия, полуобернувшись на ходу. Она и сама знала ответ. Ведь Террин и Верт вчера при ней сговаривались утром вывести обе их артели в Восточную бухту. Она спрашивала, чтобы что-то сказать и нарушить, тем самым, ставшую тревожной и пугающей тишину .
– Да, – рассеянно ответила Ялма, оглядываясь по сторонам.
В передней комнате лечебницы, которую их патронесса, жена наследника Владыки, именовала "приемной" было неожиданно пусто. "Может, сиделка ушла к целителям? Но куда делись все посетители", подумала Кастия. Когда она пришла, здесь толпились, шумели и галдели не меньше десяти человек.
Они вышли на улицу. Перед входом в лечебницу нашлась пропажа. Здесь стояли сиделка и, наверное, посетители, и дети перестали играть. Все неотрывно смотрели в просвет вдоль городских улиц вниз, в сторону береговой линии и порта.
