Гула от удара я не услышал. Камень будто попал во что-то мягкое. «Пень» ожил, задвигал «корнями». Навстречу нам, шевеля щупальцами, поднимался рассерженный спрут-осьминог.
Призрак спрута
Теперь, вспоминая все это, я говорю: нам посчастливилось. Редко удается водолазу увидеть крупного спрута. Этот головоногий моллюск (головоногими называют моллюсков, у которых щупальца служат для передвижения) хитрей всех своих родичей.
Тело его не закрыто щитом-раковиной: он голый. И хотя спрут силен и ловок, но он еще осторожен и хитер. Говорят, что, когда осьминог спит, шесть его щупалец неподвижны, а два, изгибаясь, как вопросительные знаки, описывают над спящим круги. Эти щупальца словно часовые: они должны вовремя предупредить об опасности своего спящего хозяина.
Впрочем, осьминог обычно выбирает себе под «спальню» незаметное место, тайник. Маленький спрутенок залезает, как в колыбель, в чью-либо опустевшую большую раковину. Залезет да еще сдвинет щупальцами створки раковины, захлопнет за собой крышку.
Старый осьминог часто ночует в ямке, над которой он наваливает камни, подтащив их щупальцами. На каждом щупальце у крупного осьминога по триста присосок, и каждая присоска может удержать груз в несколько килограммов. Иной осьминог громоздит себе дом из камней, а иной прячется в расселинах между скалами.
Словом, скрытного спрута не так-то легко встретить. И нам повезло.
Это я теперь говорю. Тогда я ничего не говорил. Мы с Майей словно окаменели.
Потревоженный нами спрут занял боевую позицию. Присосавшись для упора к скале, он угрожающе выпустил вперед свободные щупальца.
Его кожа стала покрываться пятнами. Меняя окраску, осьминог то багровел, то лиловел, то бурел от злости.
И мы смотрели на него как зачарованные.
Наконец я нащупал свое подводное гарпунное ружье. Стал целиться, но в глазах словно потемнело: черное облако неожиданно застлало воду. Вот он, спрут. Совсем близко.
Я выстрелил.
И тут же понял, что промахнулся, что меня обманули. Настоящий спрут исчезал за скалой, а призрак спрута, в который я стрелял, рассеивался, таял на глазах.
Что же это такое?
Я вспомнил, что в случае опасности осьминог выбрасывает чернильную жидкость. Дымовой завесой она повисает в воде. И это чернильное облако принимает форму тела осьминога. «Призрак» спрута «отводит» противнику глаза.
Конечно, вы можете сказать, как сказал мне капитан, когда мы вернулись на корабль:
«Охотничек! Был бы у нас на обед спрут.
В Китае очень любят его сладковатое мясо. А ты… эх, мазила!»
Но, честное слово, у меня были уважительные причины. Даже не одна, а целых три.
Хотя французские ныряльщики утверждают, что спрут безобидное существо, они даже с ним танцевали, — но не всегда и не всякий осьминог подходящая пара для танца. Как подумаешь, что тебя по-змеиному обовьют холодные, скользкие щупальца, от присосок которых остаются на теле следы… брр!.. благодарю покорно! Это раз.
Предметы в воде кажутся ближе, чем они есть на самом деле. Это два.
И потом, меня обманул «призрак» спрута. Это три.
Крабьи щетки
А Майя? Вот молодец! Я был уверен, что после встречи с осьминогом она тут же запросится домой. Но она не запросилась. Только захотела немного отдохнуть, посидеть на камне.
Вот это уж она зря придумала. Опытные ныряльщики не советуют ни ходить по дну, ни касаться его руками. Мало ли что может быть. Можно порезаться об острые края ракушек, напороться на иглы закопавшегося в песок морского ежа, наступить на затаившегося ската-хвостокола, и тогда скат, на то он и хвостокол, всадит тебе в ногу длинную ядовитую иглу, которая скрыта в его хвосте.
Но Майя плыла все медленнее и медленнее: видно, устала. И я стал приглядывать удобное место.
— Подходяще? — Я показал на камень, возле которого зеленела морская капуста — ламинария.
У этой капусты только один лист. Когда вырастает новый лист, старый отпадает. Но зато единственный лист ламинарии и широк и длинен. Он достигает трех метров в длину.
Майе понравился камень, но, подплыв ближе, мы обнаружили, что облюбованное нами место уже занято. Здесь завтракал краб.
Что же, переждем, притаившись в засаде. Интересно поближе познакомиться с крабом, известным нам до сих пор только по консервам. Кстати сказать, наши крабьи консервы считаются лучшими в мире.
Итак, краб завтракал. Все необходимые для этого хозяйственные принадлежности у него всегда с собой. Одна клешня — та, которая подлинней, потолще, пошире, — это ступка. Клешней-ступкой краб раздавливает ракушки. Другая клешня, поменьше, с острыми зубчиками, — это одновременно и нож и вилка. Ею краб режет свой завтрак и подносит куски ко рту.
Своей клешней краб может поднять тяжесть, почти в тридцать раз большую, чем весит он сам, тогда как человек не может удержать в правой руке вес, равный его собственному.
Краб кончил завтрак, но продолжал сидеть на песке.
«Чего он медлит?» — подумал я и тут же догадался: чистится.
У краба, кроме ног видимых, есть еще пара ног невидимых, скрытых под панцирем. Ими краб словно щетками очищает жабры.
Наш молодой ученый Виктор Баранов наблюдал за крабом, посаженным в бассейн. Баранов прорезал в панцире краба щелки-окошечки и «застеклил» их целлулоидом. Сквозь эти окошечки было хорошо видно, как под панцирем быстро и ловко движутся крабьи «щетки», очищая жабры.
