Воины вокруг арены, уже разгоряченные зрелищем, кричали и толкались, в задних рядах вспыхивали потасовки.
Одиссей отчаянно пробивался через толпу, сыпля проклятиями, толкая, пихая локтями, прокладывая себе путь туда, куда вернулся жрец Ареса с мечом Гектора.
Поскольку трое его воинов погибли, Агамемнон послал им на смену остальной свой отборный отряд. Тяжело раненный, Гектор увидел, что к нему приближаются девять человек, поднял второй меч и напал сам. Но даже он не мог выстоять против стольких воинов сразу. Он полоснул одного по горлу, другой был убит ударом в живот. Гектор подхватил еще один меч, но воины его окружили, и с каждым мгновением он все больше слабел.
А потом, ко всеобщему изумлению, Ахилл вздрогнул и шевельнулся. Он с трудом поднялся на колени, потом на ноги. Лицо его было серым от боли и от действия яда. Толпа немедленно смолкли, стычки по ее краям утихли.
Ахилл покачнулся.
— Не… Гектор… — выдохнул он.
Потом медленно поднял меч — и вогнал его в горло одного из воинов Агамемнона. Оставшиеся ринулись в атаку, и Гектор с Ахиллом, не раздумывая, встали спина к спине, чтобы их встретить.
Тысячи наблюдателей благоговейно смотрели, как два залитых кровью воина, оба не надеющиеся выжить, сражаются против семи лучших бойцов Агамемнона.
У Гектора текла кровь из дюжины порезов, одна его рука была ранена так тяжело, что он больше не мог действовать ею. Невероятно было то, что Ахилл все еще стоит, не говоря уж о том, что сражается. Конец был неизбежен. Однако, казалось, ни один великий воин не разрешает себе упасть, пока еще есть враги, с которыми нужно сражаться.
Одиссей, задыхаясь и ругаясь, добрался, наконец, до жреца, который бешенными, горящими от удовольствия глазами наблюдал за битвой. Одиссей схватил его за горло и с рычанием поднял вверх. Перепуганный жрец тщетно пытался врываться из могучей хватки царя; лицо его наливалось кровью.
Одиссей покопался в мешочке, висящем на боку этого человека, и вытащил маленький золотой фиал. Потом выпустил жреца.
— Хватит! — взревел Одиссей, голос его прогремел, как гром, над шумом битвы.
Сражение внутри круга утихло, трое все еще живых воинов Агамемнона нерешительно шагнули назад. Одиссей открыл фиал, наполненный молочно-белой жидкостью, и понюхал содержимое.
— Вот ваше предательство! — закричал он, поднимая фиал вверх. — А вот ваш отравитель! — от подтолкнул жреца вперед.
Агамемнон подошел и выхватил фиал.
— Что это? — спросил он, его голос дрожал от непритворного гнева.
— Это называется атропа, — ответил Одиссей, возвышая голос, чтобы все могли его услышать. — Ею пользуются скифы Темного моря, чтобы смазывать наконечники стрел. Она вызывает головокружение, бред, паралич и смерть. Это зловещий яд. Оружие труса.
— Ты, собака!
Агамемнон схватил отравленный меч и вонзил в живот жреца. Сила удара сбросила того на горячие угли. Жрец начал вопить, его одежды вспыхнули, окружив его пламенем. Спустя несколько мгновений жрец перестал отчаянно метаться, его почерневшее тело замерло.
На арене Гектор упал на колени со стоном, который эхом отдался от стен Трои. Кровь струилась из дюжины его ран. Ахилл, все еще стоявший на ногах только благодаря могучей силе воли, поднял свой меч, с последним криком воткнул его в грудь одного из воинов Агамемнона, а после упал мертвым.
Два уцелевших бойца посмотрели на Агамемнона, не зная, что им теперь делать.
Последним усилием Гектор дрожащими пальцами поднял меч Ахилла и положил на грудь воина, потом сомкнул на рукояти мертвые руки. Подался назад и склонил голову.
Одиссей услышал предсмертный вздох.
Потом наступила тишина.
Гектор был мертв.
Одиссей опустился на одно колено; сердце его разрывалось. По ту сторону круга он увидел, как Тибио, щитоносец Ахилла, сделал то же самое, а за ним и все мирмидонцы. Потом один за другим все окружавшие поле боя, до последнего человека, опустились на колени в знак уважения к двум великим воинам.
Остался стоять лишь Агамемнон. Он сердито повернулся и пошел прочь.
Одиссей склонил голову, сердце его сжималось от мысли о том, какую роль он сыграл в смерти двух героев.
Потом в тишине он услышал шипящий звук. Во рву перед ним угли гасли, выбрасывая облачка пара. Одиссей поднял глаза к небу. Незаметно для всех, пока шла титаническая битва, наверху собрались грозовые тучи. Прямо на глазах Одиссея становилось все темней, потом раздался оглушительный удар грома, в небе над троянскими стенами мелькнула молния. Небеса разверзлись, и хлынул дождь.
Одиссей понятия не имел, сколько он простоял на коленях, в грязи, под дождем. В конце концов он начал сознавать, что рядом ходят люди, и устало открыл глаза. Мирмидонцы собрались вокруг Ахилла, готовясь его унести.
Одиссей поднялся и пошел к арене. Рыжебородый Тибио стоял возле тела Гектора.
— Ты вернешь Гектора в его город? — спросил Одиссей.
— Верну, царь, — ответил воин. — Если бы великий Ахилл был жив, он бы с честью вернул павшего героя. А потом я заберу мирмидонцев, и мы отплывем домой. Наш царь пойдет на погребальный костер, но не в этом проклятом месте.
Одиссей кивнул. Внезапно он понял, что люди вокруг него замолчали и что единственный звук, который он слышит, — это стук дождя по металлическим доспехам. Он поднял глаза и увидел Андромаху. Она шла к ним сквозь дождь, облаченная в длинный хитон цвета алого пламени, с высоко поднятой головой.
Андромаха подошла к Одиссею. Лицо ее было бледным, волосы облепили голову и плечи, но он подумал, что перед ним самая красивая женщина из всех, кого он когда-либо видел. «Геликаон прав, — подумал он. — Ты и вправду богиня».
Андромаха посмотрела на тело Гектора, а когда снова подняла глаза на Одиссея, они были полны слез.
— Ну, Рассказчик историй? Ты доволен делами этого дня?
— Двое моих друзей мертвы. Какого ответа ты от меня ждешь, девочка?
— Ответа, что теперь все кончится, что ты вернешься на свои корабли и отправишься домой.
— Я вернусь на свои корабли и отправлюсь домой.
Она недоверчиво выгнула брови.
— Неужели?
— Итакийцы покидают это место, — ответил он. — Я не верю, что жрец по собственной воле отравил клинок, убивший Ахилла.
Одиссей испытующе посмотрел на Тибио, и тот покачал головой.
— Я подозреваю в этом руку Агамемнона, — согласился Тибио. — То было злое дело.
— Это мирмидонец Тибио, — сказал Одиссей Андромахе. — Он позаботится о том, чтобы тело Гектора с почестями вернули в город. Потом соберет армию Ахилла и вернется домой, в Фесаллию. А я вернусь к Пенелопе и моему новому сыну, который родится на праздник Деметры.
