— Почему здесь столько крыс? — нервно спросил Менелай. — И черный остров растет. Здесь пахнет колдовством. Мне не нравится это место.
Идоменей, как обычно, облаченный в доспехи, прорычал:
— Остров женщин — это мерзость. Мы все слышали истории о противоестественных порядках, которыми они наслаждаются. Я с радостью увижу, как колдуний продадут в рабство.
Менелай удивился.
— Но все они — царевны, некоторые из них — дочери наших союзников!
Идоменей набросился на него:
— И ты побежишь их предупредить, жирный пес-любимчик?
Агамемнон раздраженно сказал:
— Мы почти добрались до конца нашего путешествия. Скоро мы уже не будем тяготиться компанией друг друга. А теперь следуйте за мной!
Быстрым шагом он двинулся вверх по тропе на утес, впереди и позади него шли его телохранители.
Все почти достигли вершины, когда раздался низкий гул еще одного толчка землетрясения. Люди на мгновение застыли, потом бросились на землю, когда она затряслась под ними. Два телохранителя впереди были сброшены с тропы и упали, разбившись о скалы далеко внизу.
Агамемнон закрыл глаза и мрачно ждал, пока земля перестанет двигаться. Что-то в нем вопило, чтобы он бежал обратно на корабль и мчался прочь от острова колдуний. Он безжалостно подавил это чувство.
Спустя некоторое время цари осторожно встали, засыпанные толстым слоем серого пепла. Они стряхнули его с одежд, и Агамемнон сердито зашагал вперед.
— Этот остров проклят, — согласился он с братом. — Мы возьмем то, что нам надо, и быстро его покинем!
Менелай осмотрелся по сторонам.
— Теперь здесь очень тихо, — пробормотал он.
Добравшись до вершины утеса, Агамемнон увидел Храм Коня, нависающий над его головой. Слабое, ускользающее воспоминание пронеслось по краешку его сознания, но он забыл про него, когда увидел ковыляющую к нему жрицу. Она была старой каргой и шла с трудом, но тащилась вперед, протягивая руки, как будто собиралась коснуться его. Агамемнон вытащил меч. Он вонзил его в костлявую грудь старухи и пошел дальше, оставив ее лежать в луже крови.
Агамемнон протянул украшенный орнаментом и гравировкой меч воину, чтобы тот его почистил, потом вернул клинок в ножны, чувствуя себя в более приподнятом настроении, чем за многие дни. Он прошагал между передними копытами лошади и вошел в храм.
Там было холодно и очень темно. Единственное, что сперва увидел Агамемнон, — это яркие лучи дневного света, вертикально падающие с крыши. Он помедлил, чтобы дать своим телохранителям время развернуться перед ним. Здесь жили только женщины, но Агамемнона раздражали странности этого острова.
— Мой царь!
Воин указал мечом на мрачный угол, где лежала на покрытом тюфяке темноволосая молодая женщина. Она тихо напевала себе под нос с закрытыми глазами.
Не открывая глаз, женщина крикнула:
— Огонь в небе, и гора воды касается облаков! Берегись Великого Коня, царь Агамемнон!
Эти слова пробудили ускользающее воспоминание Агамемнона.
Девушка села и повернулась к ним, спустив ноги с тюфяка, как ребенок. Агамемнон подумал, что она уродлива — грязна и худа, как клинок.
— Слова пророчества, царь! — сказала она ему. — Слова пророчества! Но ты не слушал тогда и не будешь слушать меня теперь.
Агамемнон понял, что безумная девушка повторяет слова оракула Пещеры Крыльев. Откуда она знает? Агамемнон был единственным оставшимся в живых человеком, слышавшим это пророчество.
Девушка склонила голову к плечу и нахмурилась.
— Ты убил Ифигению, — печально сказала она. — Я этого не предвидела. Бедная Ифигения!
Агамемнон услышал, как кто-то ахнул; повернувшись, он увидел, что Менелай поспешил прочь из храма. «Итак, та старая карга была нашей сестрой, — подумал он. — Я бы никогда не смог с ней поладить».
— Ты осквернил храм своими яркими доспехами и острыми мечами, — сказала Кассандра. — Ты убил девственницу храма.
Агамемнон фыркнул.
— И теперь полубог меня съест? — пренебрежительно спросил он.
Кассандра подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
— Да, — просто ответила она. — Что-то поднимется.
Агамемнон почувствовал, как по спине его пробежал холодок, и понял, что земля теперь непрерывно дрожит, издавая низкий звук, от которого ломило зубы. Резкая боль кольнула его за глазами.
— Поднимите ее! — приказал он, снова обнажая меч.
Два воина схватили Кассандру за руки и подняли. Она болталась между ними, как кукла, пальцами ног едва касаясь земли. Микенский царь приставил кончик меча к ее животу, но лезвие как будто задрожало и согнулось прямо у него на глазах, словно клинок сунули в топку. Агамемнон заморгал, и меч опять сделался прежним. Царь вытер с глаз пепел и грязь.
— Где Геликаон? — спросил он, и с облегчением услышал, что голос его звучит твердо.
— Я бы предложила тебе целый лес правды, но ты желаешь говорить об одном-единственном листике, — произнесла Кассандра. — Геликаон далеко.
Взгляд ее обратился куда-то внутрь, и она нахмурилась.
— Торопись, Геликаон. Ты должен торопиться!
— Он отправляется на Итаку?
Кассандра покачала головой.
— Геликаон никогда больше не увидит Итаки.
— А сокровища Приама, девчонка? Сокровища у него?
— Нет никаких сокровищ, царь. Все они потрачены давным-давно. На острые мечи и сияющие доспехи. Полит рассказал мне. Я видела его вместе с его женой. Они очень счастливы. Остались только три медных кольца, — сказала Кассандра. — Цена шлюхи.
Агамемнон в бешенстве попытался ее ударить, но новый толчок заставил всех покачнуться. Кассандра выпала из рук воинов и, проскользнув мимо вооруженных мужчин, выбежала из храма.
Агамемнон, ругаясь, последовал за ней.
Она не ушла далеко. Кассандра стояла снаружи, глядя на Сожженный остров, у вершины которого клубился густой черный дым. На земле теперь лежал толстый слой пепла. Неподалеку сидел Менелай, плача над телом сестры. И она, и он были покрыты пеплом и казались каменными статуями.
Кассандра посмотрела на Агамемнона.
— Видишь ли, под островом Тера есть громадные покои, полные огня и горящих скал. Может быть, там и живет бог — я не знаю. Но веками эти покои росли, и теперь они готовы взорваться от напряжения. Горячий воздух и камни извергнутся наружу. Потом, когда огненные покои опустеют, свод их рухнет и в них ворвется море. Морская вода и огонь — враги, понимаешь. Они будут стараться убраться друг от друга, и остров воспарит в небо, как галька, брошенная ребенком. Мы отправимся в небо вместе с ним. Это будет восхитительно!
