Одиссей и Ахилл, пятьдесят мирмидонцев и еще сотня тщательно отобранных воинов собирались прокрасться из теснины под прикрытием темноты и тумана, пересечь земляные укрепления и наброситься на спящих троянцев. Никто из отряда не носил доспехов, чтобы звяканье металла о металл не выдало их присутствия.
Троянцы быстро поднимутся по тревоге, но Одиссей подсчитал, что сперва около тысячи будет убито во сне.
Далеко позади в теснине тревожно ждали остальные войска Агамемнона. Как только молчаливый отряд убийц сделает свою ужасную работу и поднимется тревога, пехота ринется через теснину. Коннице придется ждать в обращенной к морю части прохода, пока не наступит рассвет и не рассеется туман. Но и враг находится в таком же положении. Даже Троянская конница не может атаковать, если ничего нельзя разглядеть из-за тумана.
Одиссей шевельнул плечом и скривился от боли, потом облизнул сухие губы. «Это всего лишь еще одна битва, — подумал он. — Ты делал такое и раньше, старик».
В одной руке он сжимал меч, в другой — длинный кинжал. Он посмотрел на Ахилла с мечами за спиной и с двумя обнаженными кинжалами, и кивнул.
Вдвоем они начали красться вперед, молча, окутанные туманом, а их маленькая армия бесшумно двинулась за ними.
Одиссей взобрался на новый земляной вал, выругавшись себе под нос. К тому времени, как он достиг главного вала, он сильно отстал от Ахилла, который исчез впереди, как призрак. Торопясь его догнать, Одиссей перебрался через насыпь из земли и грязи, мельком увидев одетых в черное воинов с мечами и ножами в руках, которые молча проходили мимо справа и слева от него. То было жутковатое зрелище.
А потом началась резня.
Впереди Одиссей услышал тихие сдавленные звуки, когда холодная бронза вонзалась в плоть; люди негромко хватали ртом воздух, но эти звуки тут же прерывались. Он поспешил вперед. Вскоре Одиссей уже шел в тусклом свете лагерных костров, вокруг которых валялись тела мертвых и умирающих. Кровь все еще хлестала из перерезанных глоток, глаза смотрели на него снизу вверх, руки тянулись в поисках помощи, но не находили ее.
Стояла такая тишина, что Одиссей слышал удары собственного сердца.
Потом раздался громкий крик:
— Просыпайтесь! Просыпайтесь! Они идут!
В мгновение ока все вокруг наполнилось лязгом столкнувшихся клинков, воплями раненых, рычанием и натужным рявканьем сражающихся людей, хрустом ломающихся костей и звуком разрываемой плоти. Одиссей услышал где-то впереди гулкий боевой клич Ахилла и двинулся туда.
В полутьме появился воин — фракиец с размалеванным лицом. Царь Итаки прыгнул к нему, но этот человек был подвижен, как ртуть; он отбил выпад Одиссея и напал сам, ударив Одиссея плечом в грудь и опрокинув его на спину. Царь упал на землю, быстро откатился в сторону, и клинок вонзился в землю рядом с ним. Одиссей воткнул кинжал в незащищенное бедро фракийца. Брызнула кровь, человек упал. Одиссей вскочил и рубанул мечом по голове раненого.
Он нагнулся, чтобы вытащить свой кинжал, но один из Орлов Приама с рычанием прыгнул на него, узнав царя Итаки. Одиссей отбил выпад меча и обратным движением рассек шею воина. Клинок ударился о нагрудный доспех и сломался. Бросив бесполезную рукоять, Одиссей схватил противника за доспехи, дернул его вперед, неистово боднул головой, а потом ударил кулаком в живот. Орел согнулся пополам, голова его мотнулась назад, когда колено Одиссея врезалось в его лицо.
Одиссей поднял меч Орла и вонзил в его шею. Потом, вопя свой боевой клич: «Итака! Итака!» — врезался в ряды троянцев, рубя и полосуя. Его охватила грозная ярость, он забыл про свое раненое плечо.
Троянский воин без доспехов побежал вперед, поднырнул под мелькающий меч Одиссея и попытался пырнуть Уродливого Царя в живот. Одиссей отпрыгнул назад и споткнулся о мертвое тело. Он прокатился по земле, снова встал, держа свой меч обеими руками, размахнулся и почти отрубил воину голову.
Мельком заметив движение справа, он отбил молниеносный удар меча, крутанул запястьями и рассек противника от шеи до живота.
Теперь вокруг Одиссея были одни троянцы. Его меч взлетал и падал в рукопашной свалке, вспарывая и рубя кожаные доспехи, плоть и кости. Он повернулся, замахнулся и — слишком поздно — увидел меч, устремившийся к его шее. Другой меч мелькнул, чтобы отвести смертельный удар. Одиссей узнал заплетенную в косу рыжую бороду и улыбнулся щитоносцу Ахилла.
— Осторожней, старик! — крикнул Тибио. — Я не могу присматривать за вами обоими!
Одиссей поднырнул под нанесенный двумя руками удар мечом справа и вогнал свой меч в грудь напавшего на него человека. Рядом с ним Тибио крутился и изворачивался, рубя и убивая. Одиссей увидел отблеск рассвета на окровавленном лезвии, и понял, что ночной туман начал рассеиваться.
К Тибио кинулись два троянских воина. Он отбил удар первого из них, обратным движением вспоров ему живот. Меч застрял во внутренностях, а клинок второго воина, описав дугу, устремился к голове Тибио. Одиссей отбил удар и разрубил шею троянца.
— Где Ахилл? — спросил он, задыхаясь. — Тебе полагается присматривать за ним!
Тибио пожал плечами.
— Ахилл сам может о себе позаботиться.
Дневной свет быстро рассеял туман, и теперь Одиссей мог видеть сражающихся и умирающих вокруг воинов. Три троянца одновременно набросились на него, и он громко выругался, нырнув под мелькнувший клинок и вспоров одному из них шею. Потом, пригнувшись, напал на двух других воинов, как бык. Одного из них Одиссей ударил в живот раненым плечом и крякнул от боли. Другой упал назад, споткнувшись о труп, и был выпотрошен мечом.
Одиссей увидел, что над ним стоит Ахилл, с его мечей капает кровь.
— Возвращайся обратно, итакиец! — прокричал фессалийский царь, перекрыв шум битвы. — Или эта рана тебя убьет. Только кинжал не дает тебе истечь кровью.
Одиссей посмотрел вниз и увидел, что из его бедра торчит рукоять кинжала. Нога была мокрой от крови. В пылу битвы он даже не заметил раны.
— И надень доспехи, — приказал Ахилл.
Качнувшись в сторону — меч мелькнул мимо его груди — он сразил атакующего ударом по шее.
— Ты ведь без доспехов, Ахилл! — закричал в ответ Одиссей.
Ахилл только ухмыльнулся и снова ринулся в битву.
Одиссей выругался, почувствовав, как от потери крови у него кружится голова. Шагнув вперед, он понял, что у него подгибаются колени. Чьи-то руки подхватили его и помогли выпрямиться, потом под его рукой очутилось могучее плечо. Звуки битвы сделались глуше, когда его потащили прочь от поля боя; он все еще ругался.
…Он снова был на борту «Пенелопы», волосы его трепал ветер, грудь наполнял свежий морской воздух. Огромная стая чаек летела над кораблем, затеняя крыльями небо. Их шумные крики оглушали. «Глупые птицы, эти чайки», — сказал он себе. Потом увидел, что у птиц женские лица, перекошенные от ненависти и злобы. И подумал, что это гарпии пришли, чтобы разорвать его на куски…
